класс: удобно, меньше подозрения и удастся вздремнуть дорогой.
Купив билеты, фотограф вернулся в гостиницу. Марта успела переодеться в дорожное платье, изменила прическу и слегка загримировала лицо. Ее глаза теперь казались больше, линия рта удлинилась, а обувь на низком, удобном каблуке, скрадывала рост.
– Ну как? – спросила она.
– Отлично, – заваливаясь на кровать, похвалил Владимир. – Неплохо бы еще перекрасить волосы, но это долго, а вечером мы отправляемся дальше. Вас без меня никто не беспокоил?
– В этой глуши? – фыркнула Марта.
– Полиция есть везде, – назидательно заметил Кривцов, – даже в словацкой провинции. Неужели вы полагаете, что нас не ищут?
– Нас? Скорее меня.
– Не считайте их глупцами. Сейчас наше спасение в быстроте перемещений и постоянной смене транспорта. Поэтому мы сошли с баржи. Мы с вами, милая фройляйн, теперь как нитка с иголкой, пока не доберемся до места. Отдыхайте, впереди ночь на колесах…
На станцию отправились в сумерках, предварительно плотно поужинав все в той же корчме. Остановившись на секунду под фонарем на перроне, Кривцов сунул Марте билет:
– Держите, предъявите проводнику.
– Открещиваетесь? – ехидно заметила она.
– Не городите ерунды! По паспортам мы с вами не муж и жена. И вообще, в вагоне лучше сделать вид, что мы не знакомы. Так надо.
– Слушаюсь, господин Карл, – она сделала издевательский книксен.
– Перестаньте паясничать, – отвернулся фотограф. – Кажется, идет поезд.
За станционными постройками метнулось по полотну железной дороги пятно света, явственно стал слышен грохот приближающегося состава. Вот мимо прошел паровоз, обдав их запахом разогретого металла, смазки и отработанного пара, промелькнули тендер и почтовый вагон, медленно поплыли, все замедляя и замедляя ход, пассажирские вагоны. Ударил колокол.
Кривцов подсадил Марту на подножку вагона, галантно подал ей чемоданчик. Влез сам, прошел следом за ней по коридору в купе. Едва успели пристроить вещички на багажную полку, как вагон качнуло, лязгнули буфера и поезд тронулся.
Появился пожилой проводник, проверил билеты и, пожелав доброго пути, ушел дальше, смутной тенью мелькнув за стеклом двери купе.
«Интересно, он сообщит сведения о новых пассажирах на узловой станции, или в составе едут сотрудники полиции? – усевшись напротив Марты, подумал фотограф. – Неужели не дадут спокойно доехать? М-да, знать бы, где упадешь, соломки бы подстелил».
Марта взяла оставленную кем-то из пассажиров газету и развернула ее, а Кривцов прикрыл глаза. Вагон покачивало, постукивали колеса на стыках, за темным окном иногда проносился огненный рой искр из трубы паровоза. Над кромкой дальнего, казавшегося совершенно черным леса, медленно поднималась бледная луна. Спать не хотелось, но больше делать нечего – только ехать и ждать, ждать и ехать, ехать…
Открыв глаза, Владимир обнаружил, что поезд замедляет ход: значит, он все же задремал? За окном видны огоньки домов, редкие фонари, потом выплыло здание вокзала с ярко освещенными окнами. Станция? Сколько здесь будут стоять?
Хлопнули двери тамбура, послышались голоса, топот сапог. Владимир напрягся – наверное, узловая и сейчас начнется проверка документов? Так и есть, проверка. Ну, без паники! Паспорта абсолютно надежны, сидящую напротив женщину ты не знаешь и вообще тебе все равно, будут проверять или нет. Как Марта, держится?
Женщина отложила газету. Кривцов заметил, как в ее глазах метнулся страх и вздрогнули пальцы, смяв бумагу.
– Спокойнее, – почти не разжимая губ, тихо сказал он. – Возьмите себя в руки. Я здесь, рядом.
– Умирать все равно каждому придется в одиночку, – дрожащими губами ответила она и полезла в сумочку за пудреницей.
В коридоре появился венгерский жандарм – рослый, с большими усами на красном лице, в аккуратно отутюженной форме. Распахнув дверь купе, он вскинул руку к козырьку:
– Предъявите паспорта, господа. Проверка документов.
Рядом с жандармом топтался железнодорожник, недавно пожелавший им доброго пути, а за спиной стража порядка маячил еще один человек – цепкий взгляд, неприметное лицо, неброская одежда. Больше всех не понравился Кривцову именно он.
– Прошу! – Владимир подал свой паспорт. Бросил взгляд на Марту. Женщина пудрилась, глядя в маленькое зеркальце. Молодец!
Большая веснушчатая рука жандарма взяла документ. Открыв паспорт, он остановил свой пристальный взгляд на первой странице:
– Господин Карл Чабелка?
– Чавелка, если угодно господину жандарму, – вежливо поправил его Кривцов.
– Вы хорошо говорите на венгерском, – снисходительно усмехнулся страж порядка, держа паспорт так, чтобы стоящий за его спиной человек с цепким взглядом мог свободно прочесть записи в документе.
На Владимира словно повеяло холодком надвигающейся опасности. Сделав вид, что он польщен похвалой, Кривцов улыбнулся:
– Я коммерсант. Нельзя вести дела, не зная языка своих клиентов.
– Конечно, конечно, – согласно закивал жандарм, но паспорт вернул только после того, как стоявший за его спиной человек отвернулся, давая понять, что все прочел.
– Ваш паспорт? – жандарм требовательно протянул руку к Марте.
– Сейчас, одну минуту.
Она начала рыться в сумочке, доставая то флакончик духов, то зеркальце, то еще какую-то женскую ерунду. За окном ударил колокол.
– Ваш паспорт? – теряя терпение, повторил жандарм.
– Пожалуйста, – Марта протянула ему документ.
Кривцов затаил дыхание. Конечно, она как по нотам разыграла задержку, но проверяющие могут не сойти при отправлении, а поехать дальше, обходя вагон за вагоном. Сейчас все зависит от человека с цепким взглядом, через плечо жандарма внимательно изучающего паспорт пассажирки. Именно он принимает решения, а усатый рослый болван в красивой форме – только ширма, за которой ему удобно прятаться.
– Счастливого пути! – жандарм вернул паспорт и закрыл дверь купе.
Марта откинулась на спинку сиденья и провела языком по верхней губе, слизывая выступившие мелкие капельки пота.. За окном вновь ударил колокол, вагон качнуло. Поехали.
– Спрячьте документ, – напомнил фотограф. – Он еще пригодится.
Ланкаш истерично рассмеялась и начала засовывать паспорт в сумочку, потом бросила ее и закрыла лицо ладонями.
– Ну, ну, – Кривцов легонько похлопал ее по круглому, обтянутому подолом платья колену. – Встряхнитесь.
– Я бы сейчас выпила, – призналась Марта.
– Когда доберемся, тогда и выпьем, – пообещал фотограф. – Посидите, я взгляну, убрались они или нет..
Открыв дверь, он выглянул в узкий коридор. Пусто, другие купе закрыты. Постояв, Владимир медленно пошел в конец вагона, скользя взглядом по лицам пассажиров за стеклянными перегородками стенок. Полная дама с детьми, священник, мирно дремавший чиновник в форме почтового ведомства, юноша, старуха…
В последнем купе около двери устроился средних лет господин в темном костюме. Быстро взглянув на Кривцова, он равнодушно отвернулся, но сердце у фотографа нехорошо екнуло – неужели шпик? Развернувшись, Владимир побрел обратно, уже догадываясь, но все еще не желая верить, что в последнем купе в другом конце вагона он увидит такую же постную рожу полицейского соглядатая.
