ворон в обличии пенсионерок с перекошенными от злости лицами. В общем, я поняла, что православный храм – это их территория, их прайд. Вернусь туда сразу после торжественного выхода на пенсию. А пока буду лучше играть в буддистскую игру самопознания. Говорят, она тоже очищает карму, а кроме этого она весьма увлекательна.
– Алло! Ты о чем думаешь? – пощелкала пальцами около моего лица Римма.
Я дернулась и вернулась к аудитории.
– Я? О том, что у меня нет никаких конкретных целей. Я вполне готова плыть по течению.
– Ага. Пока тебя не выловит из него твоя матушка и не займется твоей судьбой сама. Ты хочешь довести до этого? – намеренно напугала меня противная Римка. Я побледнела. О маме я пока вообще старалась не думать.
– Тогда надо все-таки взять ответственность за свою жизнь в свои руки, – сочувственно посмотрела на меня Таня Дронова.
Я растерялась.
– И что это значит? Мне надо что ли, на улице к мужикам приставать?
– Нет, конечно, – успокоили меня все. – Это они должны приставать к тебе.
– Интересно, с чего бы? Никогда не приставали, а теперь все как один с цепи сорвутся, – усомнилась я.
– Так раньше ты была кто? – ласково улыбнулась Римка.
– Кто? – отшатнулась от нее я.
– Тетеря. Тютя. Размазня.
– А теперь?
– Ты должна стать настоящей акулой. Стервой. Охотницей.
– Я? – от неожиданности я затрясла тем, что у птиц именуют гузкой.
– Именно.
– Я не смогу.
– Сможешь!
– Точно не смогу, – затрепыхалась, представляя, как охочусь на мужчин с гарпуном и гранатами, я. После этого Таня Дронова, от которой я уж никак не ожидала такой подлянки, использовала прием психологического давления, в простонародье именуемый методом трех «да».
– Ты согласна, что этот Мормон Петрович обошелся с тобой по-свински? – спросила она в первый раз.
– Да, – не нашла возражений я, потому что это именно так и было.
– Ты понимаешь, что мужчины в основном просто пользуются нами, используют нас по своему усмотрению? – спросила она во второй раз.
– Да, – снова безвольно кивнула я.
– Ты хочешь стать счастливой? – прикончила меня она.
– Да, – кивнула я и поняла, что дальше соглашусь на все, что они не предложат.
– Тебе выпала честь отомстить за весь женский род! Мы научим тебя, а ты сделаешь это. Сама, повинуясь только железной логике и разуму, отберешь для себя богатого и привлекательного козла и женишь его на себе. Согласна?
– Да, – на психологическом автоматизме выдохнула я и тут же пожалела.
– Чистая, холодная месть!
– Если не ты, то кто же?! – заваливали меня лозунгами дамы.
– Клянись, – зная мой ненадежный нрав, потребовала Римма.
Будучи в состоянии умственного затмения, я заразилась всеобщим негодованием и воодушевлением. Мое раненое сознание рисовало картины загородных дворцов, свиты поклонников, горы разбитых мужских сердец под моими ногами. Мысль о том, что я совершенно не желаю разбивать чьи-то сердца, вылетела в трубу, как призрачный дымок.
– Клянусь всем, что есть у меня дорогого (непонятно, чем, на самом деле), запечатать двери в свое сердце, отгородиться от любви ледяными стенами и в тишине и спокойствии холодного разума отомстить за все обиды, причиненные мужчинами лично мне и всему женскому роду! – тараторила я вслед за Риммой, не вполне осознавая причин и последствий своих действий.
– А не крутовато? – усомнилась Лиля, но ажиотаж уже охватил присутствующих. Каждой из нас было что предъявить мужчинам, и всем показалось, что сегодня для них настал судный день.
– Нормально. Повторяй дальше! – замахала на Лилю рукой Римма.
– Обязуюсь не пожалеть труда и времени, чтобы занять место, достойное меня. Клянусь не довольствоваться малым, а взять все, что причитается мне по праву победителя.
– Это что именно? – не поняла Саша Селиванова, которой, по-моему, происходящее казалось полным бредом.
– Клянись. Выйду замуж только за обеспеченного мужчину с годовым доходом не меньше… – фантазировала Римма.
