Господи, о чем я! Какие тещи, какая семья, какой замуж?! Чем только у меня голова набита! Я претендую на место, которое по праву принадлежало ее дочери. Я… для нее я могу быть только врагом! Да она должна бы меня возненавидеть с первой же минуты! Какой кошмар, надо бежать! Бежать, пока не началось!
– Милочка моя, как же я рада, что вижу вас здесь, – неожиданно выпалила она, протягивая ко мне свои ухоженные морщинистые руки.
– Рады? – смутилась я, от неожиданности позволив ей завладеть моими ладонями. Она старательно пожимала их и с необъяснимым удовольствием осматривала меня с ног до головы.
– Ну, естественно, рада. Вы не представляете, как этому дому не хватает надежной женской руки.
– Правда?
– Боже мой, Костик был просто подавлен смертью Ирочки, – выпустив из своих цепких пальцев мои руки, она смахнула с глаз невидимые слезинки. – Бедная моя девочка, она так любила наших крошек!
– Я вам очень сочувствую, – кивнула я, совершенно ничего не понимая.
Бабуля вдруг, стряхнув с себя печаль, снова встрепенулась и продолжила:
– Но ее уже не вернешь, а деткам нужна заботливая мать.
– Ба, ты что?! – возмутилась маленькая Даша, которая, оказывается, все это время стояла рядом с нами, за бабушкиной спиной.
– Да-да, не спорь, – кивнула ей Лилия Филипповна. – Ты еще маленькая и ничего не понимаешь. Рано или поздно это обязательно произойдет. Твой папа – совсем еще молодой мужчина…
– Папа? – с искренним недоумением переспросила его дочь.
Я ухмыльнулась. Действительно, маленькой девочке сорок три года должны казаться глубокой старостью. Наверняка Даша думает, что папа – практически ровесник динозавров. Да, получить столь неожиданную поддержку с такой неожиданной стороны было приятно вдвойне.
– Конечно, моя дорогая. И поверь, если он снова обретет свое счастье, вам тоже будет хорошо.
– Лилия Филипповна, пойдемте пить чай! – подал наконец голос Константин.
Божий одуванчик прошел на кухню, а Костя успел, пока бабуля была к нам спиной, нежно поцеловать меня в щеку и на долю секунды притянуть к себе. Я улыбнулась и кивнула. Я так его любила, что готова была мириться с появлением хоть роты старушек. И даже старичков. Ведь если есть теща, может статься, что объявится и тесть. Значит, у меня есть все шансы получить не один комплект свекровей, а два. Ну и что? Лишь бы мы с Константином были вместе.
– Так, Костик, ты все еще выкладываешь все эти неприличные слова? – усмехнулась она, усаживаясь на мое место. Я аккуратно забрала свою чашку и пересела на табуретку. – Ой, деточка, ты тут сидела? Прости пожалуйста. Ирочка здесь всегда сажала меня.
– Конечно-конечно, – приторно улыбнулась я и отхлебнула чай.
Остаток вечера прошел в образцово-показательных семейных радостях. Лилия Филипповна решила подзадержаться, чтобы помочь нам с детьми. И действительно, она помогала нам с ними весь вечер, в связи с чем ничем другим нам заняться так и не удалось.
– Она бывает тут нечасто, – шепнул мне на ухо Константин, когда она заставила меня чистить деточкам картошку на ужин. То есть заставила – неправильное слово. Никто никого не заставлял.
– Ну, что будем делать на ужин? – спросила она, победив нас с Костей в скраббл.
– Мы думали просто отварить сосисок, – опрометчиво заявил Костя.
– Разве можно кормить детей сосисками? – возмутилась бабуля. – Ну, хоть вы, Сашенька, на него подействуйте. Это же вредно, там консерванты!
– Консерванты – это плохо, – в некотором изумлении кивнула я.
Впервые меня призывали бороться с сосисками. Для меня отварить сосиски было почти подвигом, так как обычно я обходилась быстрыми макаронами и готовыми покупными бутербродами.
– Эх, мужчины-мужчины. Что бы вы делали без женщин? – риторически воздела руки к небу Лилия Филипповна, после чего вручила мне какой-то странный нож с болтающимся лезвием, пакет картошки, а сама сказала, что поколдует с мясом.
Не знаю, чего я счистила больше: картошки или собственной кожи с пальцев. Орудовать этим странным приспособлением я обучена не была. Когда я готовила картошку у себя дома (а такое случалось нечасто), я чистила ее обычным коротеньким ножиком.
– Давай я дочищу, – с нежной заботой предложил Константин, видя, сколь травматична для меня эта процедура.
– Дай лучше мне нормальный нож, – сдавленно попросила я так, чтобы бабушка не слышала. Мне совсем не улыбалось, чтобы в первый же день нашего знакомства она поняла, сколь безрука и бесполезна я в быту. Константин с пониманием кивнул и сунул мне тихонько другой ножик.
– Как тут у вас дела? – через несколько минут спросила меня она. Я с гордостью показала ей кучку моей картошечки, спрятав за спину неправильный нож. – Вот и отлично. Я уже подготовила мясо, а вы сможете прокрутить фарш? Покормим наших малышей домашними котлетками.
– Конечно, – в панике кивнула я и попыталась найти глазами Константина. Мое знакомство с мясорубкой было столь поверхностным, что я бы вряд ли отличила ее от ряда других электробытовых приборов. Слава богу, Костя по одному моему виду понял, в каком состоянии я нахожусь, и пришел мне на помощь.
– Мясорубка сломалась. И потом, Лилия Филипповна, это не очень-то красиво, если моя гостья будет сама все нам готовить. Давайте-ка мы все-таки сделаем пюре с сосисками.
– О, я не подумала об этом. У вас же романтическое свидание! – смутилась она. – Тогда вы лучше вообще идите и погуляйте. Да? А я тут посижу с детьми.
– Но… вас это не затруднит? – растерялся Константин. – Вы не обязаны.
– Это не обязанность, это для меня радость, – искренне сказала она, после чего мы не стали дальше ломаться и моментально смылись из дома.
Честно говоря, как бы ни была хороша Костина теща, находиться в одном помещении с ней мне совсем не нравилось. Я хотела быть с ним и только с ним. Ну, может, еще и с его детьми, раз уж без них никак. Но увольте меня от тесной семейной любви с его тещей. В этом, мне кажется, есть что-то неправильное.
– Ты уж извини, – сказал он, когда мы вырвались из подъезда.
Москва уже зажигала огни на мостовых, а усталые, измотанные выходными люди допивали пиво на лавочках у подъездов. И лишь около палаток царили оживление и гомон.
– Ничего-ничего, ты-то тут при чем? – попыталась успокоить его я.
– Она в это время живет на даче. Я был уверен, что она там. Даже не понимаю, каким ветром ее сегодня к нам занесло. Я совсем не собирался вас так рано знакомить.
– Ну, ничего страшного. Раз уж так вышло. И вообще, она, кажется, довольно милая старушка и любит твоих детей.
– Это так, так, – задумчиво согласился он. – И все-таки она может быть очень невыносимой.
– Все мы в тот или иной момент бываем очень невыносимы, – философски заметила я.
Он внимательно посмотрел на меня, улыбнулся, обнял за плечи и притянул к себе.
– Знаешь, а ты совсем не такая вертихвостка, какой кажешься.
– Я кажусь вертихвосткой?! – фальшиво возмутилась я.
Но он только еще крепче меня обнял и склонился к моему лицу.
Костины руки были так сильны, а я в них чувствовала себя такой маленькой и слабой, такой женщиной – ради этих моментов я могла бы вынести все. Он поцеловал меня, поцеловал страстно и прошептал:
– Ты просто чудесная. Я не могу от тебя оторваться. Но я даже не думал, что ты можешь быть такой… домашней. Такой… моей.
– Я очень здорово умею быть твоей, – с улыбкой кивнула я.
– Знаешь, я начинаю думать, что из всего этого все-таки может что-то получиться, – серьезно сказал вдруг он. И хотя в тот вечер больше не было сказано ни одного серьезного слова, мое сердце трепетало от счастья. Он меня любит. Он в меня верит. В меня, в которую никто и никогда не верил, включая и меня саму. За двадцать восемь лет я уже успела привыкнуть к той мысли, что я самый настоящий волк-одиночка, городская девушка, метросексуал, готовый только соприкасаться с кем-то на время, но не проникать друг в друга так, чтобы до конца. Мне почти всегда казалось, что мне никто не нужен. То есть не совсем так. Когда я знакомилась, влюблялась, гуляла по городу или сидела с кем-то в маленьких уютных кафе, мне все это нравилось. Все это было нужно. Но только вот вопрос – что все? Разговоры по душам – да. Проблемы – нет.
