мужчина, который привык лениво смотреть на мир из окна своего тонированного «Вольво» и который знает все азбучные истины и прописную мораль и всегда имеет ответы на любые вопросы, кроме, пожалуй, одного, касающегося его братца, этот мужчина вдруг влюбился на сорок третьем году жизни, совершенно неожиданно для себя. И притом если уж быть справедливым, то влюбился впервые за эти самые сорок три года.
Утверждение 11
Принимая решение, я стараюсь продумать его последствия
(___баллов)
Ника торжествовала. Все получилось как нельзя лучше. И хотя в первые дни после похорон ей еще было как-то грустно и непривычно, уже через пару месяцев девушка полностью пришла в себя и начала осознавать все последствия (радужные, естественно) нового порядка вещей. Вот, к примеру, сейчас Ника стояла в своей спальне и смотрела на весы. Спальня теперь была уже ее безраздельной собственностью, весы тоже. Раньше тут ступала нога другого человека, Степанов хоть изредка, а интересовался, насколько его становилось больше. Он смело включал электронный механизм большим пальцем правой ноги, смотрел на табло, фыркал и говорил:
– Ну вот, еще на два кило стало больше хорошего человека. А хорошего человека чем больше – тем лучше.
– Что ж ты меня-то тогда пилишь, если я поправляюсь? – возмущалась Ника. Она сама к еженедельным обязательным взвешиваниям относилась с паническим, даже суеверным ужасом. Она старалась взвешиваться только на убывающую луну, чтобы естественные силы лунных отливов отняли и у нее хоть сколько-нибудь целлюлита. Не ела с вечера перед взвешиванием и старалась подгадать момент восхождения на эшафот именно тогда, когда Степанов в ванной принимает душ, а лучше, чтобы его вообще дома не было. И не мог бы он подойти и через плечо посмотреть на цифры, которые не гаснут сразу, а мигают несколько секунд.
– Ну что, как? Ожирела, птица моя? – насмешливо говорил он (независимо от результатов), и между ними разгорался скандал. Теперь Нику не подкалывал никто. И никакого значения не имело теперь, худа она или толста. Никто не мог ей сказать, что если она не сделает немедленно что-нибудь со своими окороками, то ее ждет чемодан-вокзал-Рогожкино. Это не могло уже как-то повлиять на ее жизнь, тем более разрушить.
– Пошли вы на фиг! – воскликнула Ника, закидывая ненавистные весы в чулан. Стабильность, к которой она столько времени стремилась, была завоевана ею, и самые смелые ее жизненные планы и мечты сбылись. И хотя Ника испытывала некоторую смутную тревогу, потому что не совсем представляла, а что, собственно, делать дальше, она была уверена, что справится. Будет наслаждаться жизнью, как она и мечтала всегда. Прошло больше трех месяцев, как умер ее муж, а улучшения были очевидны. Никто не говорил Нике больше, что нужно делать, а чего не нужно. Никто не принуждал ее к сексу с пьяным тучным мужиком, не требовал оторвать задницу от дивана и приготовить ужин. Не требовал держать себя в форме и не высасывать весь коньяк за три дня. Ника была просто в восторге от такого расклада. Она покупала в магазинах все, что только душа пожелает, а после приглашала в дом подружек, чтобы принимать их уже не украдкой, пока Степанова нет, а в любое удобное для
– Сносились? – подняла бровь Лидия. – Ты их что, кому-то в аренду сдавала?
– Ну, не сносились, но… надоели до ужаса, – жеманно пожала плечами Ника.
– Действительно, аргумент, – фыркнула Лида.
– Да что с тобой? – возмутилась Ника. – Я тебя изо всех сил пытаюсь расшевелить, а ты?
– Слушай, Ник, может, не будешь меня шевелить? Тебе бы, кстати, лучше пошевелиться самой. Что-то ты поплыла, подруга. Если зад не сократишь, никакая шуба не поможет.
– У меня стресс! Я его просто заедаю! – вытаращилась Ника, в шоке от того, что Лида вообще осмелилась такое ей сказать.
– Какой стресс? – устало и зло переспросила Лида. – Что, Степанов пытается выбраться из могилки и отобрать у тебя сладкую жизнь?
– Что? – ахнула Ника.
– Слушай, ну какой стресс! Ты же плясать должна от радости. Да ты и пляшешь. Пойди купи себе шубу и не грузи меня своими большими проблемами и душевными травмами.
– Ты стерва просто! – ругнулась Ника. – И ты… ты мне завидуешь!
– Я-то? – усмехнулась Лида. – Это точно. Есть чему!
– Что ты имеешь в виду? – нахмурилась Ника.
– Думаешь, ты выиграла джекпот? Да я бы ни за какие коврижки не согласилась поменяться с тобой местами.
– Уверена? – зло сжала губы Ника.
– Абсолютно. Думаешь, деньги дают свободу? Как раз наоборот, в таких случаях, как твой или мой, деньги хуже любого камня на шее – тащат на дно. Ты сейчас принимаешь деньги из рук Свитского, так знай, что тебе когда-нибудь обязательно придется эту руку вылизывать. И плясать под их дудку. Всегда.
– Ты просто злишься, что тебе они не стали платить, – после минутной паузы заявила Ника.
– Глубоко зришь. Фактически в корень, – насмешливо посмотрела на нее Лида. – Ладно, слушай, я что- то раздумала с тобой шубу выбирать. Плевать мне на твою шубу. Высади меня, я забыла, мне в аптеку надо.
– И еще что муж у тебя – инвалид без мозгов, вот что тебя бесит. Ты бы и рада была, чтобы он помер, да только он жив, – выпалила Ника фактически вдогонку Лиде, которая степенно вышла из Никиного джипа с выражением легкой брезгливости на лице и царственной рукой тут же поймала какую-то отечественную машину. На заднем бампере у нее была надпись: «Причал для чайников». Ника ругнулась про себя.
– Точно для чайников. Подумаешь, какая дрянь! – Но дрянь отбыла в обратном направлении, испортив Нике все настроение. Шубу она все-таки купила, но без всякого удовольствия. И потом оказалось, что шуба порченая, кстати. Пришлось вообще отослать маме в Тамбовскую область. А с Лидой Ника после того случая завязала полностью, хоть и жили они в двух шагах друг от друга и периодически сталкивались на КПП. Впрочем, Ника не стала особенно копаться в себе и в ситуации, не придала значения Лидиным словам, списав все на скверный характер, а где-то в конце ноября решила отправиться в отпуск – погреть усталые косточки на горячем песочке. Рядом с каким-нибудь горячим парнем желательно.
В этом, кстати, была проблема. Ника чувствовала, что все в ее жизни достаточно лучезарно и прекрасно, включая квартиру и две машины, но чего-то весьма существенного все-таки не хватало. Конечно, Ника была девушкой опытной, видавшей виды и много на своем веку уже испытавшей, окромя только той самой пресловутой Большой Любви, о которой она достаточно много читала в книгах, а еще больше смотрела по ящику. Степанов все-таки был скорее бизнес-проектом, вложением тела в дело для получения весьма убедительных дивидендов. Это было необходимо, это было неизбежно, и она это прекрасно понимала, еще сидя в Рогожкине и лицезрея опухшие лица и рано оплывшие торсы деревенских мужиков. Ориентируясь в бесконечном мире по глянцевым журналам, Ника училась с усердием отличницы тому, как носить платья, как делать макияж «смоки-айс», как вытягивать волосы щипцами и как добиваться их блеска с помощью пива и черного хлеба. Это была работа.
