эта приторная заботливость, которой он окружал ее вот уже два месяца. Кофе по утрам, макароны по вечерам. Высшее образование, факультет экономики. Умеет себя вести, умеет себя подать. Почему же он сидит на ее кухне в ее же тапках? Странно, странно. Ладно, разберемся.
– Нет, я ничего не хочу. А какие у тебя планы? На выходные, я имею в виду? Будешь дома?
– Да, а что, ты что-то хотела? Ты устало выглядишь, тебе надо больше отдыхать. Кто вообще придумал эти дежурства?! Чего ты наоперируешь, если до этого двадцать часов на ногах!
– Скажи это нашему главврачу. Вообще-то даже не ему, а министру здравоохранения. Слушай, когда мы будем кран-то чинить? Может, на выходных? – издалека осторожно зашла она.
– Ах ты, я забыл про этот кран. Мы так редко бываем просто вместе. Завалились бы на диван, отоспались бы, кино какое-нибудь посмотрели бы. Я тут скачал одно, про пришельцев.
– Я про пришельцев не люблю, – замотала головой Жанна.
В тепле и уюте малюсенькой двушки в Бусинове, накрытая пледом, Жанна смогла наконец расслабиться и отключиться ото всех этих мелких проблем, которые, как комары, зудели и зудели, зудели и зудели. А ведь она и вправду устала. Операция длилась шесть часов, хотя все понимали, что никакого от нее не будет толку. Все равно пациент помрет – травмы, несовместимые с жизнью. Каша, а не пациент, но шесть часов как с куста. Падала от изнеможения.
– Хочешь, посмотрим доктора Хауса? – предложил Ёжик, чем заставил Жанну вынырнуть из сонных мыслей и удивленно уставиться на него.
– Ты что, думаешь, мне этой ерунды на работе не хватает?
– Ну… мне нравится.
– А мне нет.
– Ладно. Пойду кран посмотрю, – буркнул Ёжик и отчалил в сторону ванной, чем вызвал Жаннино беспокойство.
– Сейчас?
– А когда? – вытаращился он. – Посмотрю, чего там надо прикупить. Наверное, крепеж потек.
– Может, я все же Бориске позвоню? – не сдержалась Жанна. Ёжик помрачнел. Глядя на него, Жанна суетливо добавила: – А то, если ты сломаешь там что-то, как я потом хозяйке это объясню. Я и так не представляю, как с ней буду договариваться о деньгах. Зарплату-то вообще неизвестно когда дадут. Может быть, ты сможешь за меня в этот раз заплатить?
– За квартиру? – нахмурился Ёжик. – А сколько?
– Тысячу долларов, – развела руками Жанна. – Я тебе потом компенсирую, ну, как зарплату дадут. Хотя ведь мы же тут вместе живем.
– Да, конечно. Но у меня же нет таких денег, – окончательно помрачнел Ёжик. Жанна с интересом наблюдала за его реакцией. Значит, о деньгах говорить не хотим. Да, возможно, сейчас был не самый лучший момент для «проверочки», но ведь зарплаты действительно нет. Пусть теперь пошевелит мозгой.
– Надо у кого-нибудь занять. Что же делать? Ладно, ты пока подумай, я тоже подумаю. Но кран-то все равно чинить надо, – сменила тему Жанна.
– Я не хочу, чтобы твой бывший сюда приходил. Мало мне того, что он у тебя деньги занимает?
– Вот и отработает, – подвела промежуточные итоги Жанна.
Весь этот треп был пустым ритуалом, потому что рано или поздно все делалось именно по-Жанкиному. Как и ожидалось, Ёжик сдался после непродолжительной, но бурной обиды, а также после нескольких пассов отверткой, после которых в баночку уже не капало, а лило. И Жанна с выражением высочайшего долготерпения на лице позвонила Бориске и прилюдно, чтобы Ёжик не сказал потом, что она там любезничала, объяснила Бориске, что долг платежом красен и чтоб комплект крепежей и вообще все, что нужно, он захватил с собой.
Утверждение 2
Если мои желания мешают мне,
то я умею их подавлять
(_____баллов)
Александр Евгеньевич сидел в кафе, в маленьком, тесном зале для некурящих, и невыносимо мучился оттого, как сильно тут было накурено. Он никак не мог понять, зачем отделять дурацкой фальшивой стеной два зала, если в них все равно нет вентиляции. И весь дым из первого, просторного и удобного зала для курящих переползал в зал для некурящих, в котором не имелось никаких окон, и смог оставался там навсегда.
– Как же мерзко! – то и дело восклицал он. – Как мерзко. Надо же было такое придумать.
– Что-нибудь еще? – осведомилась официантка, решив, что его изъявление эмоций может быть как-то связано с заказом. На данный момент «неудобный» клиент просидел уже почти полчаса, а в чеке значился только чай с чабрецом.
– Нет уж, увольте, – фыркнул Александр Евгеньевич и взглянул так, чтобы просверлить своим презрением официантку насквозь.
– Вас рассчитать? – сделала она новую попытку.
– К сожалению, пока что мне еще придется тут у вас посидеть. В этом дыму, – развел руками он.
– Как скажете, – кивнула официантка, профессионально проигнорировав откровенный укол. Что с того, что в кафе дым стоит коромыслом, она-то тут при чем? Нет, в самом деле, как будто это именно она позабыла проложить в этом кафе систему вентиляции, самолично виновна и должна понести заслуженную кару. Должна? Нет уж, она тут ни при чем, значит, пошел бы он, этот респектабельный дядя, куда подальше.
– Придется потом все в химчистку сдавать, – расстроился Александр Евгеньевич.
Костюм был совершенно чистым и вполне мог послужить еще несколько раз, но представить, чтобы он, Александр Евгеньевич, надел пропахший табаком костюм, было невозможно. Он действительно уважал себя. А официантку эту – нет, не уважал. Но адвокат опаздывал, и в связи с этим стоило подумать, связываться ли с таким вот защитником, назначавшим встречу в подобной дыре. Так серьезные дела не делаются, а у Александра Евгеньевича все дела были серьезными. И сам он был весьма респектабельным и серьезным человеком, что замечали даже официантки.
– Прошу прощения за опоздание. Пробки, – бросил Александру Евгеньевичу невесть откуда взявшийся адвокат. Вот уж действительно, помяни черта. Пробки у него, понимаешь. А у Александра Евгеньевича, что – вертолет? Нет, нету вертолета. Он деньги зарабатывает, не ворует, так что вертолета у него нет и не предвидится. Однако вот он – сидит тут и злится, потому что на это самое «пробки» сказать нечего. Универсальная отмазка для несерьезных людей.
– Знаете, я не считаю это уважительной причиной, – пробормотал Александр Евгеньевич сквозь сжатые губы.
– О, я вас прекрасно понимаю, – расплылся в широчайшей улыбке адвокат. – Сам такое терпеть не могу. Иногда люди бывают так невыносимы, думают, что их будут ждать вечно. Это совершенно недопустимо, не по-деловому, верно?
– Это точно, – буркнул Александр Евгеньевич, с некоторым удивлением осознав, что, кажется, этот пройдоха озвучил его часть текста – гневную.
– С другой стороны, я сам опоздал, каюсь. И выгляжу как полный… идиот. Хотя реальный идиот врезался на Маросейке в трамвай и перегородил единственную полосу движения. Что же мне теперь делать? Неужели наше с вами дело будет страдать из-за какого-то дурака, врезавшегося в трамвай? Я, как адвокат, считаю, что в этом случае я должен потребовать с него компенсацию за упущенную выгоду.
– Ладно, садитесь, – бросил Александр Евгеньевич, чувствуя некоторое странное удовлетворение хотя бы от того факта, что ему порекомендовали действительно прекрасного болтуна. Дай-то бог, чтобы от него была какая-то польза. Во всяком случае, его посоветовали очень серьезные люди.
– Отлично. Вы уже ели? Есть хочется страшно. Вы не возражаете? – Адвокат спрашивал, но ответа не ждал, уже щелкал пальцами, подзывал к себе официантку, заказывал еду, не глядя в меню, из чего становилось понятно, что бывал он в этой дыре регулярно и меню знает. И в конце концов (видимо, такой уж это был день), этот гусь достал пачку сигарет и положил ее на стол.
Александр Евгеньевич закатил глаза:
