(одна из студий телекомпании НТВП) выпускают всякие интересные авторские проекты. И их руководство, посовещавшись с продюсерами, решило именно им поручить съемку пятидесяти блоков новой исторической викторины, в которой бы все вопросы были с подковырками, а участники испытывали бы своего рода погружение в исторический момент. Викторина предполагалась костюмная, богато обставленная.
– Это Славка придумал. Он гений, – вставила свое доброе слова девица. Лера. Валерия. Господи, и почему тут нет людей с обычными человеческими именами! Что тут делать мне, Наташе Тапкиной?
– И в чем проблема? – дернула я Гошу, который все норовил впасть в спячку после отлова меня в курилке. Наверное, он решил, что на этом его долг перед человечеством выполнен.
– А проблема в том, что мы под Славикову идею выбили финансирование и даже уже часть пропили…
– Потратили на изыскания и проведение серии мозговых штурмов, – спокойно поправил Гошу Славик.
– Понятное дело, – согласился Гоша. – Но вот саму викторину мы придумать не можем. Какое, к черту, погружение, если мы даже историю собора Василия Блаженного плохо помним.
– Вот мы и решили, что если нам бог пошлет историка, то авось и выкарабкаемся, – закончил мысль Славик.
– Что и произошло! – развел руками Гоша.
– Дураки. Вы ей скажите, когда надо сдавать пробный материал, – подала голос из-за двери Лера.
Господа курильщики сразу сдулись, как мыльные пузыри.
– Ну… Это, конечно, можно перенести…
– Дважды! Дважды переносили, – тоном дементора ответила Лера.
– И когда? – поинтересовалась я. Состояние мое внезапно изменилось. Я вдруг почувствовала, что у меня вырастают крылья. Примерно так я чувствовала себя, когда начинала ремонт комнаты. Вижу цель, верю в себя, не вижу препятствий.
– Через три дня, – грустно ответил Гоша.
– Через три? Да за три дня можно пять викторин сбацать. – Я стряхнула с рук невидимую воду и закатала рукава. – Какой есть материал? Или мне вообще надо все придумать на ровном месте?
– Ну… – задумчиво отозвался Славик.
Гоша отвел глаза, неожиданно заинтересовавшись пятном на стене. Я поняла, что надо выдумывать на ровном месте. Тогда нечего прохлаждаться. Это вам не работа архивариуса.
– Есть Интернет? – спросила я.
– Есть, – с надеждой посмотрела на меня Лера. Видимо, она тоже участвовала в пропивании выделенных средств, и теперь ей тоже хотелось чуда, несмотря ни на что.
Прошло несколько часов. Картина почти не изменилась. Славик все так же курил, забросив ноги на стол, Гоша впадал в анабиоз на диване, а Лера тоскливо разносила очередной кофе. И только изредка из-за компьютера раздавался мой голос.
– А принципиально, какой век?
– Мне нет, – отвечал Слава.
– Мне тоже, – отвечал Гоша.
– Тогда первую викторину посвятим временам Петра Первого. Его в народе любят и считают, что знают, – выдала я идею после нескольких часов копания в Интернете. И тут впервые за несколько часов все присутствующие разом оживились.
– Можно рубить бороды в прямом эфире, – выдал на-гора Слава.
– Лера, дай срочно объявление, что нам нужны мужики с бородой, согласные остаться без нее.
– Могу не успеть, – снова подлила пессимизма та.
– Тогда купи три-четыре бороды.
– Где я их возьму? – возмутилась Лера.
– Да хоть у Деда Мороза, но чтоб к завтрашнему обеду бороды были, – велел Славик.
– А вопрос? Какой вопрос будет про бороду? – спросила Лера.
Я задумалась. Про бороды я вроде ничего не думала. А, ладно. Берем первый попавшийся бред.
– Что именно, по мнению историка Ключевского, вызвало среди бояр наибольшее ожесточение из Петровских реформ? – предложила я. В целом это было полной абстракцией, и потом надо еще проверить, как именно Ключевский отзывался о Петре, но всем понравилось.
– А после того, как участники ответят, профессиональные актеры разыграют сценку лишения бороды, – задумчиво протянул Славик. Было заметно, что он в уме уже прогоняет разные ракурсы и подбирает актеров.
– Ага. И в ведущие надо Якубовича, – заявила Лера.
– Зачем нам этот старый развратник? – удивился Гоша.
– Он мне нравится, – пояснила Лера.
В таком режиме мы вырабатывали стратегию викторины еще несколько часов, по прошествии которых у меня закружилась голова от неохватного количества кофе и пассивного курения в непроветриваемом помещении. Но когда я вышла из здания Останкино, зная, что на мое имя заказан постоянный пропуск, а мой паспорт сдан в отдел кадров ТЕЛЕВИДЕНИЯ, я чувствовала себя абсолютно счастливой.
– Быстро, быстро! – орал на следующий день Слава, глядя, как я неторопливо вкатываюсь в помещение на десятисантиметровых каблуках. – Красиво, конечно, но надо быстрее. Не можешь на каблуках, ходи в кедах.
– Это же уродство, – уперлась я. Все-таки где-то в этом здании ходит вожделенный Борис. Что станется с его чувством (которое еще не факт, что вообще имеет место быть), если он увидит меня в кедах.
– Кеды – они брутальные. Так что не выё… Давай работай, а то мы тут уже все как мама Карла! – воззвал к моей совести Слава.
– А что делать? – тут же усовестилась я.
– Кастинг. Нам после обеда сценки викторины снимать. И все надо сегодня.
– Ну и снимайте! При чем тут я?
– А костюмы? Вдруг на них нацепят что-то, о чем наш Петр Великий и знать не знал. Следите, вы же историк. Там Лерка похватала что-то в костюмерной, но никто ничего не знает и непонятно, что из этого всего получится.
– Следить? Я?! – задумчиво процедила я. А я-то откуда знаю, что носили во времена Петра? Ладно, попробуем. Наверное, если делать страшные глаза и орать, как все, то сойду за умную.
– А ЭТО ЧТО ТАКОЕ? КТО ЭТО НАЦЕПИЛ? СНЯТЬ НЕМЕДЛЕННО! – проорала я на бальное платье, больше похожее на платье Наташи Ростовой.
Все посмотрели на меня с уважением, и дальше я какое-то время просто пила кофе, делала страшные глаза на очередное чудо в костюме непонятно каких времен и слушала, как Лера пророчила гибель всего нашего проекта и наше общее увольнение с позором и лишением права заниматься телевизионной деятельностью.
– Я же только поступила! – возмутилась я.
Но тут неожиданно раздался звонок от Бориса, который все еще думал, что я ищу работу в пресс- службе. Оп-ля, война на пороге, а я не готова. Как нехорошо, ай-яй-яй.
– Ты где шлялась? – начал он без приветствия.
– Я? Я на работе! – выстрелила я.
– Где? – подавился Борис. И принялся долго и громко откашливаться.
– На работе, – гордо повторила я.
– А почему я тебя не вижу?
– Не знаю, – пожала я плечами, одновременно поправляя декорацию, которая должна была у нас изображать палаты царя. Хилая конструкция. – А почему ты должен меня видеть?
– Потому что я здесь нахожусь! – заорал он так, что мне пришлось резко отдернуть трубку от уха.
– А я – нет, – ответила я. – Мне не удалось дойти до этой твоей пресс-службы. Тут у вас историков, особенно хороших, таких, то есть, как я (не могла упустить момент, выпендрилась), ловят еще в коридорах.
– Что за бред? – возмутился Борис.
