На самом деле мы все время норовили перебрать, срываясь от исторической викторины в томноэротическую угадайку. Но, что странно, рейтинги от этого только росли. Борис же посмеивался, глядя на мою работу.
– Никогда не сомневался, что все, к чему ты прикасаешься, сразу становится сексом. Такая у тебя карма. Ну-ка, иди ко мне.
– Иду, – забавно стесняясь и держа пальчик во рту, как маленькая девочка (хотя уже давно не тянула на нее даже по самым льготным критериям), я шла к нему. Он смотрел на меня не отрываясь. Нет, мы занимались не только изучением анатомии друг друга. Он любил учить меня жизни и любил то, что я все по большей части пропускаю мимо ушей. Меня-то ведь интересовало совершенно другое. Однако я всегда слушала его с интересом. Это ведь тоже свойственно идеальной женщине, которой я пыталась (безуспешно) стать.
– Ты меня любишь? – все же не удержалась и как-то ляпнула я. На дворе начиналась весна, снега потекли рекой на городские улицы, а солнышко отражалось и любовалось собой в каждой луже. Борис напрягся и внимательно посмотрел мне в глаза.
– С чего это ты решила потребовать от меня заверений в любви? – строго спросил он.
Я испугалась и захотела снять вопрос с повестки дня.
– Просто так.
– Нет, не просто. Я тебе говорил, что жениться ни на ком больше не собираюсь.
– А я ничего и не говорю про свадьбу, – замотала я головой.
– Я знаю, как вы устроены. Сначала говорите, что вам ничего не надо. Потом спрашиваете, люблю ли я вас. А потом требуете узаконить отношения под страхом отлучения от тела.
– Что ты такое говоришь! – возмутилась я, но Борис, разгоряченный какими-то своими воспоминаниями, метал громы и молнии еще какое-то время, ничего не хотел слышать.
– Тебе что, плохо со мной? – спрашивал он.
– Хорошо! Очень хорошо, – убежденно била я себя пяткой в грудь.
– А что бы изменилось, если бы я тебя оштамповал? Я и так встречаюсь только с тобой, провожу вместе кучу времени, трачу на нас деньги. Зачем ты хочешь что-то менять?
– Да ничего я не хочу менять! – заорала я.
Борис замер, потом тряхнул головой и, обалдев, посмотрел на меня.
– Успокойся! Вот и отлично, – сказал он после небольшой паузы, а потом вдруг спросил: Хочешь мороженого?
– Хочу, – кивнула я, только чтобы прекратить этот разговор.
Иногда с ним случались такие вот необъяснимые извержения Везувия, что меня лично пугало и ставило в тупик. В такие моменты мне казалось, будто у него наступает нечто вроде дежа-вю или он начинает путать меня с кем-то. Но, слава богу, эти вспышки горячности проходили так же быстро, как и весенние грозы.
Борис похлопал себя по карманам, скинул пиджак, в растерянности открыл шкаф и долго смотрел внутрь.
– Надо свитер надевать или нет? – растерянно спросил он непонятно у кого. Он явно нервничал, но я так и не поняла, из-за чего.
– Уже тепло, – тихонько ответила я.
– Ага. Ну, ладно. Тебе какое?
– С лесными ягодами, – сказала я.
Боря набросил куртку и вышел из дома, предварительно зачем-то вернувшись и чмокнув меня в губы. Я сидела, полная неясных мыслей и вопросов. Что это было? Какие демоны бродят в этой, на самом деле совершенно неизвестной для меня и закрытой на все замки душе? Что я о нем знаю и чего не знаю? Может, Света права, и он просто использует меня? Чего он боится? Подумаешь, чуть не вырвали из него страшную тайну. Ну, сказал бы, что любит. Или что я ему просто нравлюсь. Или даже, что равнодушен ко мне. Я бы побесилась, и все. А тут такой спектакль. Что он может означать? Я дерьмовый аналитик, но даже и мне ясно, что Борис вдруг испугался, что я начну претендовать на более близкие отношения. Более личные. Захочу его сердца.
– При чем тут сердце? – вслух бормотала я. – Он про что начал кричать? Про штамп! Вот в чем дело! Он просто не хочет жениться. Точно! – согласилась с собой я.
Значит, он испугался, что я перестану вести эту томительно-прекрасную сексуальную жизнь (иными словами, спать с ним) и потребую официального статуса. А он не готов на него. Почему? Боится ответственности? Или еще большей близости?
«Окстись! Куда уж больше близости? Вы и так проводите вместе все свободное время!» – резонно заметил мой встроенный голос.
– Да. Точно, – согласилась я. – Тогда что? Почему Бориса так пугают разговоры о любви?
«Потому что он женат! – прошептал внутренний голос. – Тебе что Света говорила еще три месяца назад?»
– Что?! – замерла я, хотя уже знала, что подумаю через секунду. Можно, конечно, игнорировать Светин голос разума, но что делать с тем, что раздается у тебя внутри?
«То! У тебя уже был Андрей, который тоже никогда не проводил с тобой выходные и категорически отрицательно относился к разговорам о любви и штампах. К разговорам о штампах он относился особенно отрицательно!»
– Что же делать? – принялась я кусать губы.
«Проверь паспорт Бориса! – напрашивался очевидный ответ. Доверяй, но проверяй. Сам себе не поможешь, никто не поможет. Человек сам творец своего счастья!»
– Не хочу, – замотала я головой. – Не буду.
«Ну и дура», – обиделся внутренний голос и замолчал.
Я сидела на диване, сложив ручки на коленках, и пыталась думать о чем-то постороннем. Например, о том, как все-таки у Бориса дома уютно. И все продуманно. Ничего лишнего, всему свое место. Но тут мои глаза уперлись в брошенный на диване Борисов пиджак. Я бы сопротивлялась до последнего и не сделала и шага, но змей-искуситель был на посту и вывернул пиджак изнанкой. Прямо перед моими глазами был виден внутренний карман, на пуговке. А из него, вот черт, торчал краешек кожаной обложки паспорта. Это не мог быть кошелек или водительское удостоверение. Это точно был паспорт. Точно.
Ну, пан или пропал. Если там пусто, тебе, конечно, будет очень стыдно за свое поведение, но что в этом страшного? Тебе и так с завидным постоянством бывает стыдно за свое поведение. А так, по крайней мере, тебе будет ради чего ждать долгие годы. Проявлять такт и понимание, пока Борис убедится, что ты не собираешься слопать его не следующий день после ЗАГСа.
– Господи, какой кошмар! – громко сказала я, словно надеясь, что кто-то услышит и остановит меня. Скажет, «что ты делаешь, негодяйка!», и отберет у меня этот брошенный пиджак. Но никто не пришел на помощь. Все-таки, Чип и Дейл – всего лишь грызуны. Я выбежала в прихожую, открыла входную дверь и прислушалась к тишине в подъезде. Тишина была гробовой. Я захлопнула дверь и прокрутила замок на все его четыре оборота. Если ОН вернется раньше (непонятно, как, потому что подняться на одиннадцатый этаж гораздо дольше, чем мне пролистнуть паспорт), то я услышу поворот ключа в замке. И успею убрать паспорт и стереть свой интерес с лица.
– Нет. Не могу, – замерла я, когда пальцы коснулись этого оттопыренного краешка паспорта. Неужели я сейчас своими руками расстегну пуговку, выну паспорт и раз и навсегда перестану верить Борису. Так, как верила до этого момента. Все наши отношения развалятся на две половины – до и после. Как с грехопадением. Яблоко, выданное местным ОВД.
«Делай! – зазвучал во мне голос теперь уже Светы. – Другого шанса не будет».
– Эх, была не была. В конце концов, не я в этом виновата, а как минимум Андрей.
Мои пальцы расстегнули маленькую пуговку и вытянули на свет божий Борисов паспорт. Я судорожно пролистнула страницы. Первой важной информацией было то, что Борис носил оригинальную фамилию «Аверин». Значит, в случае чего я из Тапкиной сделаюсь Авериной. Мадам Аверина. Заманчиво. Так. Далее я выяснила, что у него действительно есть ребенок. Тоже сынок и зовут его Алексей Борисович. Ему, м-м-м, пять лет. Значит, примерно прошлым летом они с этой белобрысой мадам вместе фотографировались на пляже. Между прочим, мы с Борисом уже были знакомы, тогда он подарил мне чудесный карманный
