говорил правду — кому не известно, что этот кулак, как и его собратья, нажил свое богатство трудом и потом бедняков.
Аналогичные собрания прошли еще в трех волостях. Все они были многолюдными. Трудящиеся выражали свое одобрение 12 требованиям.
Вернувшись в Тарту, я обнаружил дома повестку, меня вызывали к следователю. Я отправился к следователю, а в глубине души у меня копошился вопрос: что они там опять затеяли?
Принял меня следователь по особо важным делам (фамилии его уже не помню) и вежливо сообщил мне, что против меня начато судебное следствие в связи с произнесенной мною в волости Таагепера антигосударственной речью подстрекательского характера. Когда я попросил объяснить мне, что конкретно вменяется мне в вину, чиновник ограничился лишь пересказом содержания параграфа 129-го нового уложения о наказаниях. Я не был юристом и поэтому не знал, что это за параграф. Однако, исходя из простой человеческой логики, я полагал, что, если имеется статья закона, говорящая о наказании за антигосударственную речь, это еще не означает, что мой доклад носил антигосударственный характер. Следователь зачитал два места из протокола и, бесстрастно взглянув, спросил:
— А разве это не антигосударственная речь?
Я стал возражать ему, объясняя, что в моей речи говорится о требованиях Единого фронта трудящихся, открыто выдвинутых легально действующими организациями, что требования эти в какой-то мере осуществимы даже в капиталистическом государстве, о чем свидетельствует практика.
Так мы спорили еще какое-то время, пока наконец следователь не заявил — и я с ним согласился, — что наш спор проблемы не решит. Его дело — расследовать, мое — защищаться.
Через некоторое время состоялся суд. Он тоже обнаружил в моем выступлении на собрании элементы антигосударственной деятельности и приговорил меня к шести месяцам тюремного заключения. Я подал апелляцию. Мне хотелось выиграть время, чтобы продолжать разъяснять требования Единого фронта. Наученный опытом, я теперь в выступлениях на собраниях был осторожнее в формулировках. Именно в это время я познакомился в Валгамааском, Вырумаа-ском и Петсеримааском уездах с большим числом новых людей, среди которых были также ветераны политической борьбы. Правда, временно после очередного разгрома рабочих организаций и ареста части руководителей они отошли от нее, но теперь считали своим долгом принять участие в борьбе за 12 требований Единого фронта трудящихся.
Так, в Валгамааском уезде я встретился с Иоханнесом Ойнасом, человеком энергичным, отличавшимся весьма широким кругозором. Вместе с женой он горячо отстаивал дело и интересы рабочих.
В городе Валга активно действовала группа молодежи. Юноши и девушки организовались в спортивное общество и проводили политическую работу среди трудящихся. В этой группе были Николай Пуусепп, Фридрих Вельберг, а из людей старшего поколения — участник рабочего движения и гражданской войны Пээтер Иентсон. Красногвардейцем он воевал в частях эстонских красных стрелков сначала в Сибири и на Урале, а позднее в Крыму, где был участником знаменитых боев за Перекоп. Жил он в очень трудных материальных условиях, перебивался случайными работами на строительстве. Ни минуты не колеблясь, он снова включился в борьбу.
Там же я познакомился с Карлом Ханссоном, юношей 18 лет, который уже тогда обращал на себя внимание своей решимостью, умением держать слово, точностью — качествами, которые он сохранил на всю жизнь. Впоследствии он участвовал добровольцем в гражданской войне в Испании, а в годы Великой Отечественной войны воевал против немецких фашистов.
Довольно активно работал Эрнст Хейдеман. Правда, он не обладал такими политическими знаниями, как его старший брат Ханс Хейдеман, но был инициативен и исполнителен.
В Вырумааском уезде был серьезный и деловой партийный товарищ Юхан Стейнвальд, 52 лет, дубильщик, тесно связанный с народом уже в силу своей профессии. Он до конца жизни остался преданным партии работником.
Уроженец Вырумааского уезда Вольдемар Таннь, сельский пролетарий, тогда ему было 26 лет, отличался крепким здоровьем и жизнерадостностью. За участие в агитационной работе он впоследствии привлекался к ответственности. Погиб он в Ленинграде во время блокады.
Хочется назвать двух активистов из Петсеримааского уезда. Одному из них, Яану Сави., было за семьдесят, он оказывал большую помощь в подпольной работе и при нелегальном переходе нашими товарищами границы. Яан Сави имел в Петсери небольшую лавку, и поэтому поддерживать с ним связь с точки зрения правил конспирации было сравнительно удобно. Яакоб Саар, 38 лет, был по профессии печник. При обыске у него нашли две уцелевшие со времени мировой войны винтовки, правда с обрезанным дулом, и несколько ручных гранат.
Таким образом, то время было для меня очень богато новыми знакомствами, и я имел возможность убедиться, как много в народе людей, которые в силу тех или иных причин вынуждены стоять в стороне от революционной борьбы, но, получив возможность активно развивать и применять свои способности, оказывают своему классу неоценимые услуги.
Я близко познакомился и с тартумааским активом. Так, очень хорошее впечатление произвел на меня сын бедняка, вернее, бобыля Вольдемар Сасси, впоследствии видный деятель эстонского рабочего движения. Потом он занял пост председателя республиканского совета профсоюзов Эстонии. В описываемое время Сасси исполнял обязанности члена правления Тартуского центрального совета рабочих объединений и выделялся поразительной трудоспособностью. С утра и до поздней ночи его можно было встречать в Тартуском рабочем доме, где он обсуждал и решал всевозможные вопросы.
Молодой тартуский активист Аугуст Кульберг в буржуазное время отбыл долгую и тяжелую каторгу, а с восстановлением Советской власти стал активным партийным работником, первым секретарем Вырумааского уездного комитета партии. На этом посту он и погиб в первые месяцы Великой Отечественной войны.
Как уже отмечалось, перед оккупацией Эстонии войсками кайзеровской Германии многие крупные предприятия были эвакуированы. Это обстоятельство весьма значительно ослабило революционную борьбу рабочего класса, о чем писал Виктор Кингисепп в своем произведении «Под игом независимости». Эвакуировали не только технику, но и часть рабочих, причем зачастую самую политически сознательную, революционный актив. Отрицательно сказалось на революционном движении систематическое распыление крупной промышленности. Вполне естественно поэтому, что в Эстонии в последние годы буржуазного господства было больше ремесленников, чем рабочих крупной промышленности.
Рассредоточенность препятствовала проведению революционных массовых мероприятий рабочих. Но, с другой стороны, расселение рабочих по всей стране означало в то же время приток в гущу народных масс революционно настроенных людей. Поэтому в период буржуазной диктатуры и среди ремесленников появилась весьма значительная прослойка людей с широким политическим кругозором и революционными взглядами. Следует также отметить, что среди членов всех закрытых буржуазией организаций было много ремесленников. Так, все четыре брата Арбон участвовали в революционном движении. Прежде они были фабричными рабочими, а потом — ремесленниками. Карл Туйск был плотником, Эдуард Тийман из Тарту — тоже плотником, Ааду Цилмер, Кристьян Кург и Иоханнес Ойнас — сапожниками, Густав Ланге из Отепя — портным, Юхан Стейнвальд — дубильщиком и т. д.
Познакомился я также с легальными руководящими работинками революционного движения, которые, будучи избранными в Государственное собрание, образовали, с одной стороны, коммунистическую рабочую фракцию и, с другой стороны, фракцию Единого фронта трудящихся или Партии трудящихся Эстонии.
В коммунистической фракции действовал Яан Томп, сельский пролетарий родом из Вильяндимаа, многие годы работавший у кулаков батраком. Он был прирожденным организатором, подлинным аналитиком, не спешившим с решениями. Зато они, как правило, были продуманными и правильными. Образование Яан Томп имел небольшое, он сам ощущал недостаток его и, оказавшись в тюрьме, стремился по мере возможности пополнить свои знания. Среди товарищей он пользовался неоспоримым авторитетом. Всегда готовый помочь другим, участливый, он, однако, старался внешне этого ничем не показывать.
Вторым в этой фракции был Хендрик Аллик, сын железнодорожника. Было ему тогда 22 года. Перед тем как стать профессиональным революционером, он был бухгалтером на Балтийской мануфактуре. Журналист, организатор, один из основателей Коммунистического Союза Молодежи, партийный работник — Хендрик Аллик был человеком огромной трудоспособности, обладал редкой памятью, острым умом и умением
