бархатном халатике Энн и читала по вечерам папе вслух. Возможно ли представить здесь Ричарда Хоупа в его безупречных костюмах, с элегантной булавкой в галстуке? Он не принадлежал ее миру, который составлял всю ее сущность. Разве сможет он понять ее мир и стать ему близким? И разве сможет она принять в свой мир пусть даже самого красивого и приятного мужчину? Разве можно второй раз выстроить отношения, полные невыразимой близости, единения с другим человеком, духовной общности, как было у нее с папой?
Нет, Ричард Хоуп не принадлежит этой комнате с милыми ее сердцу вещами, он не знал ее отца. Энн прекрасно проживет без него. Может быть, даже самое лучшее – позвонить ему сейчас и сказать, что она не придет завтра.
Энн подошла к телефону, сняла трубку и снова задумалась. Не слишком ли она торопится? Не чересчур ли поспешные делает выводы? С чего она взяла, что Ричард заинтересовался ею? Ее смутило это странное тепло, перелившееся из его руки в ее руку… Но он просто доброжелательный, отзывчивый человек, такие еще встречаются. И ей действительно было интересно.
Она еще немного покружила по комнате, остановилась у полки со статуэтками. Большинство из этих статуэток собачек принадлежали ее бабушке, папа привез их из Лорел-Лоджа, когда они окончательно обосновались на лондонской квартире. Этот Ричард Хоуп чересчур уж мягок для своей профессии детектива. И с его стороны просто нелепо было бросить отцовскую фирму. Несерьезный поступок! Безответственность – вот что это такое.
Тут Энн неуютно поежилась, поняв, что это говорит в ней тетя Мириам.
Что с ней такое, ведь она только что находила его поступок достойным восхищения. Ей стало стыдно.
Неплохо попробовать себя в том, что казалось привлекательным в детстве… Но есть же и обязанности перед семьей. Его мать не поддержала его идею, но он все равно поступил по-своему… Вот Энн никогда бы не поступила против папиного желания! Впрочем, не было ни одного случая, чтобы папа оказал на нее какое-либо давление.
Энн нервно вздохнула. Но ведь тетя Мириам осуждала ее отца на тех же самых основаниях. За то, что, следуя велению души, он не выполнил свой долг обеспечить дочь как можно лучше. По крайней мере, тетя Мириам считала это отцовским долгом. Но сама Энн полностью разделяла папино решение перечислять деньги на счета медицинских исследовательских центров и больниц, где пытались лечить лейкемию.
Решено, она сходит завтра в это агентство и проверит свое впечатление. И в конце концов, она сама туда напросилась.
Ричард подъехал к дому, остановил машину на стоянке и почувствовал, что не хочет идти домой. Он застегнул пальто и неторопливо направился вниз по улице. Уже стемнело, воздух был сырым и неподвижным. Повсюду виднелись признаки приближавшегося Рождества: украшенные елочками витрины, гирлянды на фонарях. Праздничное настроение уже витало в воздухе. Но Ричард не замечал свидетельств приближавшегося праздника.
Перед его глазами стояло лицо Энн, рука до сих пор хранила тепло ее руки. Он шел и улыбался, чувствуя себя беспричинно счастливым. Неужели он влюблен, и не на шутку? Ему до сих пор не верилось, что она согласилась прийти завтра в агентство. Он чувствовал, что должен видеть ее каждый день, и от него зависит, будет ли так. Тревожный голос несколько раз пытался напомнить ему, что он некоторое время назад связал себя обязательством, которое никак не совместимо с его глупым безмятежным счастьем. Но он усилием воли заставил этот голос замолчать, ему хотелось еще какое-то время насладиться этим блаженным состоянием души.
Он вспоминал каждое сказанное ею слово. А как очаровательно она улыбнулась, когда говорила о том, что любила в детстве. Какая у нее потрясающая улыбка – сперва она возникает в глазах, прежде чем воплотиться на губах.
Он остановился у магазина подарков с особенно ярко разукрашенной витриной. Что бы он мог подарить Энн на Рождество? Повинуясь импульсу, Ричард зашел в магазин. На стеклянных полках теснились статуэтки, вазочки, всевозможные безделушки, ближе к окну чинно восседали куклы – дорогие, коллекционные, из фарфора.
На одну из них Ричард невольно засмотрелся. У нее было серьезное личико, длинные, прикрывающие глаза ресницы. Маленький ротик не улыбался, выражение скорее можно было назвать печальным. Темные волосы, уложенные в стиле двадцатых годов, покрывала ажурная шапочка, платье на ней тоже было такое, какие носили в двадцатые годы: с плиссированной юбкой и бантом на поясе.
Ему показалось, что в кукле есть какое-то сходство с Энн. Это выражение беззащитности и неприступности. Не долго думая, он купил эту куклу и сам себе удивлялся, пока ее укладывали в обитую атласом коробку.
Дома он достал куклу и посадил на свой письменный стол. Она устремила на него загадочный вопрошающий взгляд из-под ресниц. Он сел напротив на диван, усмехаясь про себя. Что это? Им овладели сентиментальные чувства? Даже если Энн и испытала к нему симпатию – разве у них может что-то выйти? Зачем же тешить себя надеждой, обманываться? Он может просто любоваться ею, так же как сейчас любуется этой куклой…
Энн проснулась утром со смутным ощущением тревоги. Вчера она решила, что Ричард Хоуп – чужой ее внутреннему миру человек. Но оказалось, что точка на этом не поставлена. Она поймала себя на том, что думает о нем с симпатией, к которой примешивалось что-то вроде любопытства. Он напоминал ей то мальчика, поглощенного новой игрушкой, то она видела в нем уверенного в себе взрослого человека.
– Все-таки он очень приятный человек, Глостер, – обратилась она к песику, который немедленно навострил уши, готовясь внимать речам хозяйки. – Тебе он тоже понравился, правда, малыш? И если он полагает, что я могу чем-то помочь, почему бы мне не попробовать? – прибавила она, оправдываясь.
Она открыла шкаф и, немного подумав, выбрала ярко-красный джемпер с треугольным вырезом. Раньше Энн не особенно жаловала красный цвет, но сейчас, надев его, почувствовала, как в ней просыпается воля к активным действиям. На косметику она сначала хотела махнуть рукой, но в последний момент слегка подкрасила ресницы.
В прихожей, надевая куртку, она нежно простилась с Глостером, провожавшим ее тревожным взглядом. На улице она пыталась представить себе, что принесет ей сегодняшний день. Ее охватило какое-то будоражащее веселье. Она мельком бросила взгляд в витрину, увидела свое отражение и понравилась сама себе.
Ричард по пути в контору заехал в цветочный магазин и купил букет белых лилий. Когда он поставил их в воду на секретарском столе и представил, как Энн входит и ее взгляд падает на этот букет, в нем заговорило сомнение. Не сочтет ли она это подношение пошлостью? Он замешкался в мучительном колебании, и тут раздался стук в дверь. Ричард едва успел переставить букет на подоконник и загородить его собой, как дверь открылась и на пороге возникла она.
В глаза Ричарду сразу бросился напряженный вид Энн, несмотря на то что она пыталась держаться уверенно и независимо.
– Доброе утро. – Он направился к ней навстречу, хотя перед этим решил, что не станет излишне суетиться при ее появлении. – Очень рад, что вы не передумали. Мистер Кэрри зайдет примерно в одиннадцать, чтобы познакомиться с вами. А где же Глостер? Я ждал, что вы приведете его с собой.
Энн слегка нахмурилась.
– Глостер ждет меня дома. Мистер Хоуп… Ричард, нельзя ли мне сразу ознакомиться с тем, чем мне предстоит заниматься.
– Конечно, Энн. Но я не шучу насчет Глостера.
– Но… зачем он вам здесь нужен?
С ним вы будете чувствовать себя спокойнее, хотел сказать он, но вместо этого произнес:
– Собака в офисе придаст оригинальности нашему агентству и вызовет любопытство и приток свежих клиентов. Как видите, я весьма расчетлив.
Энн не могла понять, шутит он или нет, и на всякий случай пожала плечами. Она села за стол, на котором стоял ноутбук и лежали стопки белой бумаги.
– По электронной почте пришел запрос. – Ричард подошел к столу и нажал кнопки на клавиатуре. – Надо
