дыхание.
Разочарованный, что она не проснулась, он ушел, ощупью вдоль стены, скользя голыми ногами по ковру.
Он нашел свою разбросанную одежду на ступенях и быстро оделся.
В их поспешном желании подняться наверх, дверь в передней они оставили незапертой. Исправив это, он прошел в заднюю часть дома, откуда и проник сюда. Замки на обеих дверях были жалкими. Ей нужно бы сделать что-нибудь с этим, ведь любой мог войти.
Открыл дверь.
Что-то коснулось его ноги.
Кот Мадди.
'О, нет, не получится, Эрнест'. Он схватил кота прежде, чем тот смог совершить свой побег, и держал его словно футбольный мяч. Он был тяжелый и пушистый как черт.
Кот выл, вертелся в его руках.
Его когти не были острижены.
Эдди с протестующим криком отпустил его. Кот ударился об пол с глухим стуком, и выбежал из кухни.
Было легче уйти с черного хода. Ему казалось, что парадная дверь открыта всему миру, в то время как черный ход был более изолированным, закулисным.
Прежде, чем приступ снова овладел им, он выкатил свой грязный мопед, который оставил, прислонив к гаражу. Он покатил его вниз по переулку, и завел мотор только когда был достаточно далеко от дома Мадди, так что шум не смог бы разбудить ее.
Мопед зачихал и зафыркал. Он увеличил мощность, синий дым заклубился под тусклым освещением переулка.
Мотор успокоился. Синий дым исчез.
Эдди сорвался с места и понесся по испрещенному выбоинами переулку.
Тревожный толчок в груди. Он уповал на Бога, чтобы это не был приступ, и пытался убедить себя, что это реакция любого ускользающего тайком, убегающего человека.
Когда он достиг дамбы, его сердце начало биться в более ровном ритме, вспотевшие ладони начали сохнуть.
Почти дома.
Почти в безопасности.
К тому моменту, когда он остановился напротив дома, огромное красное солнце уже поднималось из-за кукурузных полей. Заглушив двигатель все еще что-то годного мопеда, он бросил его на землю.
Как раз вовремя.
Он свалился, сначала упав на колени, потом, распрямившись полностью, пока не растянулся на животе. Роса поцеловала его лицо, промочив насквозь его рубашку и штаны. Его пальцы зарылись в землю. Эдди ждал, его охватывали знакомые чувства отчаяния и облегчения.
Мадди пробуждалась от подозрительных звуков, издаваемых котом.
'Эдди?'
Не то, чтобы этот звук заставил ее подумать об Эдди. Но, просыпаясь, она точно знала о пустом месте около нее. Она положила ладонь на простыню.
Холодно.
Еще один урчащий звук, затем тишина.
Ответом на ее вопрос была продолжительная тишина. Не нужно быть гением, чтобы понять — Эдди ушел. И от этого она чувствовала себя дешевой и использованной.
Если она когда-нибудь выйдет замуж, то не сможет позволить себе надеть светлое свадебное платье.
Может быть, что-нибудь в красных тонах. Или в черных.
Зазвонил телефон.
Она ответила, чисто машинально, поразившись тому, что он все еще работал.
'Вы опаздываете'.
'Эвелин. Привет'.
Разговаривая с Эвелин, Мадди помнила о своей наготе под простыней, и поправила спутанные волосы. Не самое приятное чувство. Но с другой стороны, мы ведь все под нашей одеждой голые, не так ли?
'О-о, мне только нужно сделать кое-что'.
'Я хотела, чтобы ты начала пораньше,' — пожаловалась Эвелин. — 'Я говорила вчера об этом'.
'Увидимся через пару минут'.
Мадди повесила трубку. Может быть, ей стоит просто отсоединить телефон. Но тогда Эвелин колотила в дверь.
Снова зазвонил телефон. 'Я буду у Вас, как только я смогу'.
'Несомненно, детка'.
Невозможно спутать этот глубокий голос. 'Эл? '
'У меня клиент для тебя'.
'Я сказала тебе, что ухожу. У меня другая работа'.
'А там тебе платят сто долларов в час? '
'А ты как думаешь? '
'Думаю, ты могла бы передумать'.
'Пока нет'.
'Ты должна мне тридцать долларов'.
'Я заплачу'.
'Только не хотелось бы, чтобы ты смылась как твоя сестра'.
'Я не смоюсь'.
'У меня тут парень-угонщик ищет ее машину. Когда он найдет, она моя. Слышала, дорогуша? '
'Я знаю, Эл. Ты ведь дашь мне знать, если вы найдете ее? '
'Разумеется, дорогая'.
Она обнаружила Хэмингуэя лежащим на ступеньках, на ее ночной сорочке. Так вот откуда было урчание. Может, он пытался сказать ей что-то?
Она сдернула сорочку из-под него, и с облегчением обнаружила, что кот не испортил ее. Видимо, это был всего лишь шум. Когда она получила свой первый чек, то сводила его к кошачьему парикмахеру для стрижки. В прошлый раз, когда она сделала это, Хэмингуэй дулся всю неделю. Она никогда не могла понять, что так раздражает его: мучение в руках совершенно незнакомого человека или унижение от сходства с голой крысой.
Мадди приняла душ, съела 'Поп-тарт' (сладкий пирожок 'Поп-тарт' производятся компанией 'Келлогг'; продаются в виде полуфабрикатов; перед употреблением разогреваются в тостере — прим. пер.), затем направилась к Эвелин, благодарная, что есть чем заполнить день, и не надо думать об Эдди Берлине.
И, тем не менее, она думала о нем. Пока разрезала ковровое покрытие. Пока поливала оборотную сторону клеем. Пока прижимала материал к дорожке.
Это всего лишь секс, вот и все.
Она не могла поверить, что была такой безвольной. Такой слабой. Но как говорится, секс имел место быть.
Это не подействовало.
Попытка игнорировать все это не принесла никакой пользы. Возможно, она была старомодна, но относилась к сексу серьезно. Свято. А ей следовало относиться к этому как еще одному дню в парке с аттракционами. Точно так же, как Энид.
Хуже всего прочего было то, что она не могла прекратить думать об Эдди, о том, как он обнимал ее, как обладал ею так неистово и волнующе.
Она хотела вновь почувствовать Эдди Берлина.
