Он резко повернулся. — Ты вышвырнула свою собственную сестру?
— Прекрати говорить о Мадди. Меня уже тошнит при упоминании ее имени. — Она была так зла, так возмущена этим отсутствием внимания с его стороны.
Он не хотел ее.
Но он захочет.
Она кинулась к нему, обхватила его руками, прижимаясь грудями к мягкой ткани его футболки, твердости его груди, обхватывая ногой его бедро. Она терлась об него. — Забудь о ней.
Она трогала его рукой через джинсы, ласкала его, пытаясь вызвать эрекцию. Она не собиралась позволить ему еще раз оттолкнуть ее.
Он издал горловой звук, выражая свое отвращение. И тут же оттолкнул ее, почти сбив с ног.
Она зашаталась, но удержала равновесие и стала ровно. — Тебя что, кастрировали или?
— Где Мадди?
— Убирайся отсюда!
— Говори мне, где Мадди.
— А мне-то откуда знать, черт возьми?
— Ты, что говоришь, что выкинула сестру и даже не знаешь, куда она могла пойти? И есть ли у нее, куда идти?
Она стояла и смотрела на него, ненавидя почти также, как ненавидела Мадди. — У нее не было ничего, в чем бы я нуждалась.
У него был вид, как будто он неправильно расслышал, и он помотал головой. — Где они производят таких бездушных роботов, как ты? Это место следовало бы взорвать. Я очень сочувствую Мадди, которая вынуждена терпеть такую сестру.
Энид закричала. Этот вопль ярости родился где-то в глубине ее легких. Она кинулась к нему, нацелив на него свои ногти.
Прежде, чем он смог остановить ее, она расцарапала ему пол лица.
Он схватил ее за руки и держал подальше от себя. Она пиналась, испытывая огромное удовольствие, когда ее ступни касались его кожи, хотя от этого она испытала боль в пальцах ног.
— Мадди ничем не лучше меня. — прошипела она сквозь зубы. — Она такая же потаскушка, как и я. Ты хочешь знать, где она? Она поехала в Аризону. Мадди поехала в Аризону. Назад к своему дружку.
— Если это правда, почему ты этого раньше не сказала?
— Если бы я тебе сказала, ты бы тут же ушел, верно?
Он ничего не сказал. Но он размышлял. И почти поверил.
— Верно? — повторила она.
Он отпустил ее.
Повернулся и ушел.
Сукин сын.
Эдди стоял на крыльце, пытаясь сориентироваться.
Сукин сын.
То, чего он так боялся, произошло.
Правда ли это?
Мадди в самом деле уехала?
Она приехала в Небраску чтобы найти свою пропавшую сестру, назначила награду за женщину, которая совсем не потерялась. Так что для Мадди имело смысл вернуться назад.
Он был слишком медлительным.
Слишком поздно.
Слишком поздно он осознал, что испытывал к ней не только раздражение, недовольство и желание.
Теперь, оглядываясь назад, он увидел, что испытывал к ней влечение уже давно. Возможно, в тот первый момент, когда Мерфи поранил ее. Тот страх, который он испытал, увидев кровь на ее блузке. Это был страх утраты. Страх потерять не просто человеческое существо, а человеческое существо, которое особенно много для него значило.
Любовь.
Он не знал, любовь ли это. Он не был уверен в том, что значит это слово. Он только знал, что хотел бы прожить жизнь с ней. Он обнаружил, что начал думать о завтрашнем дне, и о следующем. Пустота уже долгое время не посещала его.
Но теперь он ее ощущал. Как она крадется в закоулках его разума, наполняя его душу тем самым ощущением горя, которое приходит от болезненной утраты.
Он уже скучал по ней.
Дважды он покидал свой безопасный дом ради нее. Дважды она была для него сокровищем, наградой, которая стоила такого тяжкого путешествия.
А теперь она ушла.
И он снова оказался в этом одиноком месте.
Он попытался двинуться, но его ноги весили, казалось, фунтов сто каждая. И они держали его на этом крыльце.
Иди.
Двигайся.
Чувствуя себя как чудовище Франкенштейна, он поднял сначала одну ногу, потом вторую, и заставил себя спуститься по ступенькам.
Он знал, что идет дождь. Он чувствовал как капли падали на его лицо, но в то же время его кожа онемела. Он чувствовал прикосновения, но не ощущал ни влаги, ни холода.
Он дошел до боковой дорожки, но не стал заниматься своим грязным мопедом. Вместо этого он пошел пешком. Все быстрее и быстрее, пока, внезапно, не побежал.
Он перешел с боковой дорожки на улицу пошире. Он бежал пока его легкие не вскипели. Он бежал, пока его бок не заболел, и мышцы ног не заныли. Он бежал до тех пор, пока не задрожал и не смог двигаться дальше.
Когда это произошло, он заполз под куст и подтянул колени к подбородку.
В пять утра Джоан больше не могла спать, поэтому она поднялась и поставила кофейник.
За годы, проведенные в качестве жены доктора, она привыкла спать всего несколько часов кряду, даже в спокойные ночи. Она любила своего мужа, но все больше, с течением времени, начала размышлять, не совершила ли она ошибку, выйдя замуж за доктора. Она была рада, что Макс был тем редким психиатром, кто приходил на помощь больным день и ночью. Было так много людей, у которых была целая уйма проблем.
Она почти выпила вторую чашку кофе, когда колокольчик на двери кухни зазвонил.
Она привыкла, что приходили люди, которые искали Макса, нуждались в его помощи.
Так хорошо, когда кто-то в тебе нуждается.
Она включила наружный свет и отперла дверь, но оставила цепочку на месте. Человек пришел совсем не к Максу, а какой-то бродяга, человек с улицы с кровью на лице и вымокший до нитки. Как он сюда добрался? Почему был так далеко от города, от укрытия?
— Погоди минутку. Не уходи. Я сейчас вернусь.
Она закрыла дверь, потом быстро собрала еды, упаковав ее в пластиковый пакет из бакалейного лавки. Она налила остаток кофе в термос и пошла к двери.
— Держи, — она попыталась дать ему все это, но он просто стоял, замерзший и дрожащий.
В городе есть убежище, сказала она ему, указывая направление. — Если ты пойдешь туда, они дадут тебя горячую еду и сухую одежду.
— М-м-макс. Мне не-необходим-мо поговорить с Максом.
Этот голос. Такой знакомый. Она присмотрелась. — Эдди? Боже мой, Эдди! Это ты?
Он кивнул, обняв себя руками.
