– Одно ваше слово, ваше величество, – и все будет улажено.
Музыкант проявлял настойчивость, Иосиф нахмурился. И все же идея показалась заманчивой. Если опера провалится, вся вина падет на Афлиджио. Ну а если она будет иметь успех, то императору воздадут должное за его вкус.
– Я устрою вам встречу с графом Афлиджио, – сказал он.
Роскошь квартиры импресарио на Кольмаркт вполне могла соперничать с Шёнбрунном. Леопольд сомневался в принадлежности Афлиджио к аристократам, несмотря на его титул. Слишком уж пышно он был одет – с явным расчетом поразить воображение. Но наружность Афлиджио ему понравилась: точеные черты лица, гладкая смуглая кожа и проницательные черные глаза. Разговор шел по-итальянски, и Леопольд понимал, что импресарио проверяет их знание языка.
– Венская опера вся в моих руках, – заявил Афлиджио, – на этот счет у вас не должно быть никаких сомнений.
– У нас их нет, ваше сиятельство, – подтвердил Леопольд.
– Император говорит, что ваш сын готов сочинить оперу, но мальчику всего двенадцать лет. Как же можно доверить ему столь сложное дело?
– Я уже написал несколько арий, – бегло, не хуже Папы, сказал по-итальянски Вольфганг. – Для английского короля, для императрицы и для императора Иосифа.
– Его величество полагает, что разбирается в музыке. Ну что ж, посмотрим. – Игнорируя Вольфганга, граф обратился к Леопольду: – У меня есть либретто нашего нового придворного поэта Марко Кольтеллини, к нему надо написать музыку. Это «La Finta Semplice». Вам знакомо, Моцарт?
– «Мнимая простушка», – перевел Леопольд Вольфгангу, хотя мальчик и сам понял и удивился, зачем Папе понадобилось переводить. – Это не по пьесе ли Гольдони?
Афлиджио нахмурился.
– Вы ошибаетесь, – сказал он. – Так вот, я хочу, чтобы музыка была написана в манере «Доброй дочки» Пиччинни – оперы, пользующейся наибольшим успехом.
– Я слышал ее в Брюсселе, когда совершал с сыном концертную поездку.
– В Брюсселе?! – усмехнулся Афлиджио. – Даже в Вене трудно поставить итальянскую оперу, но у меня, по крайней мере, есть итальянские певцы. – Он протянул Вольфгангу либретто – посмотреть, пока они с Леопольдом договариваются об условиях.
Было решено, что Вольфганг напишет оперу за три месяца и получит за нее сто дукатов; Афлиджио обещал поставить оперу при первой же возможности.
Папа готов на все, лишь бы получить заказ, думал Вольфганг. Сюжет «Мнимой простушки» был довольно примитивен: обыкновенная третьесортная комедия, где ловкая женщина устраивает судьбу двух робких холостяков – в том числе своего брата, – лесник их на любимых девушках. Но не успел Вольфганг высказать свое мнение, как Папа уже благодарил Афлиджио за любезность, которую тот и не думал проявлять.
– Ваше сиятельство, я уверен, получив партитуру, вы разделите мнение Джованни Манцуоли и Иоганна Кристиана Баха.
– Возможно. Скажите, Моцарт, ваш сын девственник?
– Ваше сиятельство, ему всего двенадцать! – Шокированный Леопольд потянул импресарио в сторону.
– Манцуоли в двенадцать лет был уже кастратом. А вы утверждаете, будто сын ваш развит не по годам.
– Это сущая правда. Что, касается музыки, то он выше многих известных композиторов.
– Ну а что касается жизни? Ему ведь не вечно будет двенадцать. Чтобы писать оперы, нужно уметь писать о любви. Других тем нет. Вы считаете, он созрел для любви?
Леопольд молчал. Он и сам задумывался об этом, но каждый раз решал положиться на естественный ход событий, отодвигал эту мысль на неопределенный срок. Но откуда ему знать, смыслит Вольфганг что- нибудь во всех этих любовных связях и будуарных делах или нет.
– Мне кажется, Моцарт, – сказал Афлиджио, – вы неминуемо станете ревновать сына к первой женщине, которую он полюбит. Вам будет казаться, что он изменил вам, осквернился, предал вас.
– Я желаю ему счастливой семейной жизни, такой же, как у меня самого.
– Вы хотите повенчать его с музыкой, хотите, чтобы музыка заменила ему и жену и любовницу?
– Вы изволите шутить, ваше сиятельство!
– Нисколько. Вы поклоняетесь своему сыну, а я – Дон Жуану. Или в музыке вашего сына мотивы любви отсутствуют?
– Граф, ему только двенадцать.
– Он пишет музыку для взрослых людей, а вы хотите, чтобы к нему относились как к ребенку, как к чуду. Вы же умный человек, Моцарт.
Такой ли уж я умный, думал Леопольд. Афлиджио сделался почти любезным, словно обнаружил в собеседнике ту единственную черту характера, которую уважал. Но когда они покидали графа, Леопольд крепко, до боли, сжал Вольфгангу руку.
Что такое с Папой, раздумывал Вольфганг. Чем он озабочен? Вольфганг слышал столько опер. Он уже придумал тему арии для хорошо поставленного, гибкого сопрано.
По пути домой Папа сказал:
– Сдается мне, напрасно мы сюда приехали. В Вене сейчас не меньше шлюх, чем в Версале.
– Вам не понравился импресарио, Папа?
– А тебе?
Папа хочет знать его мнение, Вольфганг удивился. Видно, он и правда чем-то сильно огорчен.
– Мне кажется, граф не очень любит музыку. Он что, тоже шлюха?
– Я бы скорей назвал его сводником. Но Папа не объяснил, что это такое.
– Одни утверждают, что Афлиджио профессиональный игрок, – сказал он, – другие считают его профессиональным обольстителем. Впрочем, без этих качеств, видимо, импресарио не обойтись. Вот что, Вольфганг! – Вид у Папы сделался серьезный.
– Да, Папа?
– Скажи, Вольфганг, ты… – Леопольд покраснел, кашлянул, но продолжать не решился.
Вольфганг улыбнулся.
– Тебе нравятся девушки?
– Некоторые нравятся.
– И сильно? – озабоченно допрашивал Папа.
– Как это – сильно?
– Вольфганг, я не шучу!
– Так же сильно, как Людовику XV нравилась мадам Помпадур?
– А что ты об этом знаешь?
– То, что вы мне говорили.
– Я сказал, что она – шлюха. Больше ничего.
– Ну, еще я знаю, что они спали вместе. И он предпочитал ее всем остальным.
– Ничего подобного я тебе не говорил. Ну, а еще что ты знаешь? – Папа насторожился.
– Все знают, как рождаются дети. За исключением самих детей.
– А ты… Ты пробовал заниматься этим делом?
Как ученик, который чувствует себя умнее учителя, Вольфганг снисходительно посмотрел на Папу.
– Вы ничего не понимаете, Папа, – сказал он. – Я еще слишком мал. Но имею представление, как это делается.
Папа переменил тему.
– Мы этому Афлиджио еще покажем. Я полагаю, три месяца на оперу для тебя далее много. – А про себя подумал: чем больше сын будет занят, тем лучше.
Вольфганг с головой ушел в работу. Он вовремя ложился спать, вовремя ел и трудился под бдительным надзором Мамы, которая ревниво следила, чтобы сын не переутомлялся. По утрам они с Папой разбирали партитуры других композиторов. После обеда Вольфганг сочинял. А по вечерам, если не чувствовал себя
