комнату.
Васильев огляделся. Всё было обычным: чистым, красивым и простым, но необычное гость увидел на стенах. Они были увешаны цветистыми рисунками в рамках: тут были и огненно-алые тюльпаны, синие васильки, белые и розовые ромашки, гвоздика, анютины глазки, красные гроздья рябины. Некоторые же рисунки состояли из каких-то полосочек, точек, завитушек, горошин, но в таком сочетании, что рисунок казался привлекательным. Все эти рисунки отражались в зеркале, и казалось, что там, за стеклом, ещё одна такая красивая комната. Васильев хотел было подняться со стула и подойти к стене, чтобы рассмотреть рисунки поближе, как услышал голос девочки.
— Дяденька, а можно её погладить? — спросила она и, не дожидаясь разрешения, протянула руку к голове Норки.
Собака сдержанно прорычала «рр-р-р…», и девочка испуганно отдёрнула руку:
— Ой, какая злая!
В это время из другой комнаты показался Николай Ильич. Он так свободно шёл по комнате, будто был зрячим.
— Здравствуйте, — сказал он, безошибочно протягивая руку Васильеву.
— Папа, как же она будет тебя водить, такая злюка? — разочарованно спросила Лена.
— Вот в том-то и дело, дочка, что надо с ней подружиться.
— Это вы верно, Николай Ильич, сказали. Надо вам теперь завоевать доверие и любовь Норки, но прежде всего я должен подружиться с вами. Иначе Норка не признает вас. Она ведь у нас с характером. А тебе, девочка, надо с ней поосторожнее быть, пока она не привыкнет.
В это время через полуоткрытую дверь со двора, косолапо шагая и сопя, вошёл черноглазый Витя и, смело подойдя к собаке, погладил её по морде.
— Маленькая, — проговорил он.
Всё, что очень нравилось Вите, он называл «маленькая». Так его самого называли родители.
— Мама! Она укусит его! — закричала Лена.
— Тише… — остановил её Васильев.
Норка спокойно взглянула на малыша и вильнула хвостом.
— Не пугайтесь, — сказал Васильев, — даже самые злые собаки не трогают маленьких детей.
— Почему так? — удивлённо спросила Лена.
— Наверно, чувствуют, что малыши не могут причинить им никакой боли? — спросила Мария Павловна.
— Безусловно, — подтвердил Васильев.
— Ну, а я для неё большая, что ли? — обиженно сказала Лена.
— Ишь какая хитрая! — улыбнулась Мария Павловна. — То всё твердит, что большая, а сейчас захотелось быть вдруг маленькой.
— Ну и не буду дружить с ней, подумаешь…
Норка инстинктивно разделяла всех людей на друзей, которые были близки её хозяину, и к этим людям она относилась доверчиво, и на чужих, которые были далеки от хозяина. Эти люди были ей безразличны, и к ним она относилась со скрытой недоверчивостью. Васильев дружит с новым для неё человеком, он вместе с ним ест за одним столом, ходит по городу, мирно беседует, и Норка, сопровождая их, стала относиться к Николаю Ильичу спокойно, дружелюбно. Попробовал Николай Ильич её кормить, но она не приняла пищу и даже отошла подальше от него. А сейчас Васильев приказывает ей принять от Николая Ильича. Он говорит строго и ободряюще:
— Можно, Норка, можно… Ешь.
Собака вяло подходила к кормушке и с
предосторожностью, нехотя, поедала угощение, посматривая то на Васильева, то на Николая Ильича. Всем своим равнодушно-подневольным видом она как будто хотела сказать новому человеку: «Ну что ж, если так хочет мой хозяин, я съем свой обед, сделаю вам такое одолжение, но на мою дружбу вы всё равно не рассчитывайте…»
Потом Васильев стал уходить из дому как раз в те часы, когда надо было кормить собаку, и Норка стала принимать пищу от Николая Ильича, не оказывая при этом новому кормильцу никаких особых признаков внимания.
Попыталась ухаживать за Норкой и Лена, но Васильев категорически запретил:
— Нельзя, Леночка. Иначе она не привыкнет к папе и не будет его водить.
— Но ведь мы вместе живём… — обиженно протянула Лена.
— Ты не расстраивайся, Леночка, — успокоил её Васильев. — Норка всё поймёт, когда я уеду от вас, и она привыкнет к папе. Вот тогда и ты будешь ухаживать за ней.
— Дядя Ваня, а почему вы ей разрешаете играть с Витей?..
— Потому, что он маленький.
Получилось так, что после первого же смелого знакомства Витя приобрёл у Норки какое-то особое расположение. Он не только гладил её, но даже трепал за уши и брал за нос. Норка играла с ним: бегала по комнате, приседала и взлаивала. Витя гонялся за ней и весело смеялся.
Однажды Васильев ушёл на целые сутки, и Норке пришлось остаться одной в семье Малининых. Среди членов семьи она уже заметно предпочитала Николая Ильича: всё приятное теперь исходит от него, он такой спокойный, добрый. Правда, он не такой уверенно-строгий, как Васильев, но зато он ничего от неё не требует. Лишь кормит и ласково говорит: «Норка, Норка».
Вечером она забеспокоилась. Подошла к двери и, царапая её лапами, заскулила, попросилась на волю. Очевидно, она хотела найти Васильева.
— Нельзя, Норка, нельзя, — сказал Николай Ильич, — ложись…
Не дождавшись хозяина, поздним вечером Норка легла около пустого дивана, на котором спал Васильев. А ночью Николай Ильич проснулся и услышал около своей койки сопящее дыхание собаки. Она лежала на полу, свернувшись клубком. Николай Ильич прошептал: «Норка!» — и легонько погладил её по голове. В ответ на ласку собака сдержанно, один раз, лизнула ему руку и осталась с ним рядом до утра.
Потом Васильев совсем ушёл от Малининых на другую квартиру, недалеко от них, и заходил к ним лишь изредка. А Норка уже так привыкла к Николаю Ильичу, что стала выполнять его простые команды: «сидеть», «гуляй», «лежать». Делать это было легко, тем более что всякий раз она получала от Николая Ильича кусочек вкусной колбасы.
Прошло две недели. Васильев надел на собаку шлейку, а поводок пристегнул к поясному ремню слепого. Правее Николая Ильича пошёл Васильев, подав Норке команду:
— Вперёд!
Норка охотно пошла. Они повернули налево, затем пересекли улицу. Норка точно выполняла все команды Васильева.
На другой день они отправились опять на работу, но Васильев шёл уже не рядом с Николаем Ильичом, а по левой стороне улицы, изредка посматривая на них. Команду подавал Николай Ильич сам. Норка издали, через улицу, видела Васильева и точно выполняла приказания Николая Ильича, который шёл по знакомому маршруту, в госпиталь. Там Васильев угостил собаку мясным супом. Но всё же, когда Норка видела Васильева вблизи, она порывалась подойти к нему, а он сурово взглядывал на неё и даже грозил хлыстом. По-своему Норка, вероятно, недоумевала: почему Васильев вдруг так переменился к ней?..
Тяжело отвыкать от друга, который по непонятной причине вдруг становится холодным, грубым.
Через несколько дней Васильев пустил Николая Ильича одного с Норкой. Николай Ильич хорошо знал свой маршрут на работу и следил за тем, чтобы Норка не сбила его с пути. Но нет. Оказывается, она запомнила этот маршрут и вела его точно по тем же улицам, где они проходили в предыдущие дни. Норка даже запомнила и трамвайную остановку, где они садились. Подведя Николая Ильича к трамваю, она потянула его к передней площадке. Зайдя в трамвай, Норка подошла к передним сиденьям и выжидающе посмотрела на людей. Она привыкла к тому, чтобы люди уступали место её хозяину. К этому её приучил Васильев. А люди и не заставили себя ждать. С сиденья сразу поднялись две девочки-первоклассницы и проговорили одновременно:
— Пожалуйста, пожалуйста… Садитесь.
