день. Придёт и твоё время.
— Да, придёт… Гайдар вон в пятнадцать лет в разведку ходил, а мне скоро шестнадцать будет.
Но и ссылка на Гайдара не помогла Пете. Казачонок уходил от командира полка рассерженный. «Наверно, с батьком договорились не пускать меня…» — думал он.
Стоял дождливый, слякотный октябрь сорок первого года. Враг наступал. А отступать нашим некуда — ведь позади Москва.
Однажды командир полка вызвал к себе Петю:
— Скачи, казак, к соседям слева и установи с ними связь. Что-то не отвечают. Да смотри в оба. Опасно. Обстановка видишь
Подполковник Мирошников развернул перед Петей карту с «обстановкой».
— Смотри и запоминай: вот наше боевое расположение. Доложишь им. Их штаб должен быть вот тут, в деревне Королёвке.
Петя внимательно посмотрел на карту и сказал:
— Понял.
— Ну, аллюр три креста!
— Есть! — воскликнул Петя и пулей вылетел из избы, где располагался штаб полка.
Петя накинул на себя бурку и, вскочив в седло, с места рванул Ласточку в галоп. Наконец-то он получил настоящее боевое задание! Он выполнит его, и пусть тогда батько увидит, что Петро уже не маленький: сам командир полка задание дал и даже казаком назвал!
Где-то недалеко, справа, ухали пушки, и земля вздрагивала. В небе гудели вражеские самолёты. За лесом, слева, горела деревня, едкая гарь доносилась до Пети. «Жгут, сволочи…» — подумал он.
Сначала Петя ехал по истоптанному мягкому полю, копыта коня вязли в сырой земле. Потом он спустился в балку и поехал кустарником. А вот и берёзовая роща на высотке. За ней должна быть Королёвка.
От южной опушки рощи до деревни Королёвки не более километра. Выехав на опушку леса, Петя направил Ласточку к деревне широкой рысью.
Деревня состояла из одной длинной улицы. Деревянные серые домики притихли и будто ссутулились. Никого не видно. «Здорово замаскировались… — подумал Петя, въезжая в улицу и поглядывая по сторонам… — Наверно, все жители эвакуировались…»
И вдруг он услышал неясный человеческий гомон где-то в середине улицы. Вон кто-то вышел со двора на улицу — в каске и шинели грязно-серого цвета. Похож на немца. Наверно, пленный. Но у него в руках автомат! Неизвестный солдат сначала уставился на чёрного всадника, а потом побежал во двор и закричал истошно: «Казак-партизан! Казак-партизан!»
Петя рванул повод на себя и, подняв Ласточку на дыбы, повернул её на месте кругом и поскакал карьером обратно. Голову низко пригнул к луке, чёрная бурка веером расстилалась по воздуху. Со двора, куда скрылся солдат, выбежали несколько автоматчиков и торопливо, без прицела, застрочили вслед казачонку. Пули засвистели вверху, над головой, где-то справа, слева, как будто над самым ухом. Петя оглянулся и увидел двух мотоциклистов. Они мчались за ним, не стреляя. «Наверно, живым хотят захватить», — мелькнула мысль у Пети. Он обернулся и выстрелил несколько раз в немцев. Один мотоциклист сковырнулся вместе с машиной набок и закричал, барахтаясь на земле. Вот и окраина деревни. Второй мотоциклист настигал Петю. Петя сделал крутой поворот направо и поскакал целиной по лугу, заросшему мелким кустарником. Здесь мотоцикл не пройдёт; Петя обернулся и хотел выстрелить в мотоциклиста, но патроны в карабине кончились. Немецкий мотоциклист затормозил перед кустарником и, соскочив с машины, дал очередь по всаднику. Немец видел, как русский казак схватился за грудь и затем, взмахнув руками, опрокинулся навзничь. Чёрная бурка тащилась по кустам — будто крылья подрубили всаднику. Голова и руки бессильно повисли. Немец прекратил стрельбу и побежал вслед за конём, крича на ходу:
— Хальт, пферд! Хальт, пферд! (Стой, лошадь!)
Наверно, ему очень понравилась Ласточка, и он хотел её поймать. Но русская лошадь не понимала немецкой команды и мчалась карьером к лесу, волоча за собой поверженного казака. И бежала она как-то странно: боком, по-собачьи, словно оберегала хозяина, чтобы не наступить на него. И вдруг немецкий автоматчик остолбенел от удивления: убитый казак пружиной вскинулся в седло и скрылся за деревьями. Немец открыл по лесу трескучую пальбу, но Петя был уже далеко…
Соскочив с коня, Петя вбежал в избу к командиру полка, поднял было руку к козырьку, но тут же торопливо опустил её, вспомнив, что кубанки у него на голове нет.
— Товарищ подполковник, ваше приказание не выполнил. В Королёвке — противник…
Увидев окровавленного Петю, подполковник крикнул:
— Санинструктора сейчас же сюда! Санинструктора!
— Ничего, товарищ подполковник, это я так, немного поцарапался… Я не знал, где искать штаб… Виноват.
Выслушав казачонка, подполковник подошёл к нему и положил руку на плечо:
— Ничего, казак, на войне как на войне — всякое бывает. А за находчивость — молодец. Теперь тебя можно и в настоящее боевое дело пустить… Не растеряешься.
После того как санинструктор забинтовал Пете поцарапанные лицо и руки, казачонок долго не ложился спать, хотя был уже поздний вечер. Он старался быть на виду у красноармейцев, чтобы все знали, что он ранен.
Ночью вернулся из разведки отец и, увидев Петю с забинтованной головой и руками, встревожился:
— Что с тобой, сынок? Где это тебя так, а?
— Я, батько, «обрыв» сделал перед фашистами, а там кусты. Ну и поцарапался немного. А санинструктор забинтовал, как тяжелораненого. Я ему говорил — не надо, а он своё: заражение крови, говорит, может быть.
Отец осмотрел Петину бурку и, увидев несколько пулевых пробоин, покачал головой:
— А поклевали они тебя, сынок, здорово… Ласточку не задело?
— Задело немного, но ветврач сказал — не опасно. А за меня, батько, не бойся. Подполковник сказал, что я теперь в разведку могу.
— Уж больно горячий ты. В разведке выдержка нужна.
— Так я с тобой пойду. Ты и научишь меня. Тебе в гражданскую войну восемнадцать было, а мне тоже нынче шестнадцать исполнилось. И я могу.
Митрофан Николаевич посмотрел на сына с гордостью. Было отцу и жалко Петю — сын ведь, и радостно — в сердюковскую породу пошёл.
ПРЫЖОК
Поздней осенью сорок первого года, когда немцы приближались к Москве, кавалерийский полк, в котором служил Петя Сердюк, был направлен в боевой рейд по тылам врага.
К этому времени Ласточку выписали из ветлазарета совершенно здоровой, и Петя был очень рад этому. Ему казалось, что другой такой чудесной лошади нет ни у кого на свете.
И вот однажды…
Ночь была тихая, спокойная, будто во всём мире нет никого, нет и противника, который мог подстерегать под каждым кустом. Стремена и пряжки были тщательно обмотаны зелёными тряпками, и кони и люди сливались с густыми лесными тенями.
Лейтенант Котов, вручая Пете донесение, приказал:
— Товарищ Сердюк, доставьте начальнику штаба в посёлок Рудня. Времени на исполнение — час. Путь движения — правее шоссе, через лес, азимут — сорок четыре. — А потом по-дружески, тихо добавил:
