до 38, 6 без ущерба для самочувствия. « сожалению, употребление деликатеса принесло обратные результаты, а именно: отвратительное самочувствие при не менее отвратительной температуре 36, 8. Собственно, на этом с фармакопеей было покончено.
Началась физика.
Надышать на градусник не получалось. Для «настукивания» себе лишних градусов нужно было обладать сноровкой жителя Бутырки. Поэтому я сразу же приступила к нагреву.
На этом месте и начинается моя идиотская история.
Главный Разоблачитель Симулянтов – папенька – пребывал в командировке. Маменька ушла на работу. На улице было темно и паскудно.
«Пожалуй, пойду ко второму уроку», – решила я и включила телевизор. Через три часа стало ясно, что «я, пожалуй, не пойду и к четвертому, а может быть, и вовсе не пойду». Позевывая, я отправилась на кухню, дабы подкрепить свой организм бутербродом.
Валявшийся на столе клочок бумаги привел меня в состояние полной кататонии.
«Увидимся на собрании, надеюсь, тебя не будут ругать. Мама».
«Теперь точно покалечат», – подумала я, прикидывая, каков будет выхлоп от прогула во время школьного совета. Медицинский жгут висел на спинке стула и кровожадно ухмылялся.
Ситуация требовала действий немедленных и решительных. Схватив из аптечки градусник, я поднесла его к батарее. Через несколько секунд ртуть взмыла вверх, достигнув критической точки 42 градуса по Цельсию.
«То, что надо!» – возликовала я и побежала звонить матери.
– Ты не представляешь, мамочка, я даже стоять не могу и все время тошнит, как назло, – прошептала я в телефонную трубку.
– А ты температуру мерила? – грозно спросила мама.
– Мерила, – печально вздохнула я. – До 38, 7 намерила, а дальше не стала. Ты же знаешь, она, когда высокая, так быстро бежит, так бежит…
И вот на этом самом месте актерский талант возобладал над разумом, потому что я издала характерный «блюющий звук» и шваркнула трубкой.
Мама перезвонила через три секунды. Этого времени ей вполне хватило для того, чтобы представить себе захлебывающегося рвотными массами диятю и даже выдумать некий диагноз.
– Наверное, отравление. Лежи на кровати, не вставай. Я немедленно выезжаю.
И хотя медицинская помощь в лице маман не сулила ничего хорошего, других вариантов у меня не было. Я разобрала кровать, присела на краешек и принялась сбивать градусник до заявленных 38, 7. Температура оставалась неизменной. Я трясла термометр, я высовывала его на улицу, я подносила его под холодную воду и совала в морозилку… Все пустое… Подлые 42 градуса пристали к шкале намертво и «сбиваться» не желали. В кухне хохотал жгут, в воздухе пахло трепкой, жить не хотелось.
Настало время Второй Тактической ошибки. Девяносто девять тысяч детей из ста сложили бы лапки и приготовили задницу под порку. И только один недоделанный киндер подумал, что он в состоянии разыграть болезнь на 42 градуса… Да, господа, я решила не сдаваться до последнего и встретить маму во всеоружии.
Так… Отравление – это конечно же когда блюешь без останову, рассуждала я. И наверное, если у меня 42 градуса, то блевать в унитаз неприлично. Тут нужно место центральное, заметное, типа ковра в гостиной или папиного кресла… Десять, вырвалось ненароком… Не донесла…
Следующий вопрос, стоявший на повестке дня, а именно: «как организовать блевонтин без малейших признаков тошноты» решился весьма оригинально. Выпить пару стаканов воды и засунуть два пальца в рот просто-напросто не пришло в мою голову по причине юного возраста и неискушенности в вопросе. Поэтому я отправилась к холодильнику. Надо сказать, что времена были суровые и весьма нехлебосольные – в холодильнике не было ничего, кроме кастрюли с супом и самодельной сладкой колбаски. Колбаски эти делались исключительно по бедности – смешиваешь сгущенку с давленым печеньем, добавляешь какао и ставишь в морозилку. Через пару часов получается такая коричневенькая какашкообразная дрянь, впрочем, весьма вкусная.
Так вот, взяв в руки кондитерское изделие, я отправилась в гостиную и нарисовала круг им на ковре, диаметром сантиметров пятьдесят-шестьдесят. Распределив последние остатки колбаски по площади предполагаемого блева, я отошла в сторону, дабы полюбоваться шедевром. Впрочем, одного взгляда на содеянное хватило для того, чтобы впасть в дикое уныние. Распределенная по окружности колбаска менее всего напоминала рвотные массы…
«Выглядит так, как будто какая-то свинота ковер колбаской изгадила, – подумала я и поежилась. – Ну совершенно не похоже на то, что меня стошнило. Надо бы еще чего-нибудь добавить».
Так на авансцену вышел мамин вермишелевый супец.
Колбасковый круг с вылитой на него кастрюлей вермишели был ужасающим. Позорнее всего выглядели целые куски мяса с огромным говяжьим ребром, якобы вышедшим из моего неокрепшего организма.
«Это как будто медведя вывернуло», – упаднически подумала я и попыталась было убрать часть продуктов назад. Нов тот самый миг, когда я решила, что кость – это явно лишнее, раздался предательский звон ключей.
В последний момент я ухитрилась задвинуть кастрюлю под кресло и юркнула в кровать.
Поначалу все было даже ничего. Это потому что мама сразу с порога к кровати рванула.
– Как ты себя чувствуешь, малыш? – спросила она. – Дай-ка градусник.
Малыш чувствовал себя хуже отравленного медведя.
– Очень плохо, – ответила я и протянула ей термометр.
