архитектурных красот, чем в первый наш визит.
Я прикинул суммы, которые пошли на строительство, и быстро пришел к выводу, что они заметно превышают наши кредиты. То есть великий магистр смог с хорошей прибылью распорядиться полученными деньгами. И наверняка не все доходы пошли на благоустройство: без сильного флота острову никак не обойтись. Опа, а это еще что такое?
Из дальнего конца гавани по направлению к нам двигался катамаран. Я взял бинокль. Да, так и есть, модель «Катран», разработанная нашими специалистами для азовского флота Петра. Сто тридцать тонн, пятьдесят гребцов, две небольшие мачты и три пушки, способные стрелять и назад, и вперед. Какие именно, не видно, они зачехлены, но, судя по деревянным рельсам под ними, английского образца. Гладкоствольные бронзовые, но заряжающиеся с казенной части и снабженные поворотным затвором. По скорострельности они даже несколько превосходили донецкие чугунные, но по дальности им уступали, да и затворы выходили из строя довольно часто. Впрочем, их было нетрудно заменить, если на борту имелись запасные.
Надо же, рыцари додумались до промышленного шпионажа, мысленно хмыкнул я. И пошел встречать гостя – судя по вымпелу, на катамаране находился сам великий магистр, или, как его тут называли независимо от известного австралийского шахматиста Бендера, гроссмейстер. Причем называли незаслуженно. Во всяком случае, в прошлый визит я уже имел возможность убедиться, что в шахматы господин Рамон де Перелльос играет весьма посредственно, недотягивая даже до уровня четвертого разряда.
Магистр заметно постарел и погрузнел, но по трапу поднялся довольно бодро, да и за обедом себя не очень ограничивал – в общем, в ближайшее время помирать он явно не собирался. Беседа в общем повторила вчерашнюю, только, естественно, с повернутым на сто восемьдесят градусов направлением кляуз. Скрепя сердце собеседник согласился, что с охраной строительных грузов они действительно немного перестарались, и обещал компенсировать нашим подрядчикам произошедшие из-за этого убытки. Затем пожаловался, что тунисцы наглеют прямо-таки день ото дня. Буквально месяц назад их известный капитан Абдулла из-под самого носа у мальтийской каракки увел богатого турка. Да как у него совести-то хватает нападать на своих же единоверцев?
Я сочувственно покивал – мол, да, это не очень хорошо, у Абдуллы могут возникнуть проблемы с допуском в их рай, к гуриям. Но и клювом тоже щелкать не следует. Можно подумать, на Мальте не знали, что каракка, при всех ее достоинствах, не может похвастаться хоть сколько-нибудь приемлемой для данных задач скоростью хода! Думать надо лучше, прежде чем строить или заказывать корабли.
Магистр подтвердил, что недостатки старых кораблей ему известны, и прояснил историю появления на Мальте катамаранов, коих, оказывается, тут было уже три штуки, и строилось еще два, покрупнее. Оказывается, четверо рыцарей два года отслужили в азовском флоте, натаскивая русских моряков, где и познакомились с «Катранами». По возвращении они настояли на постройке первого экземпляра по их эскизам, который сразу показал очень неплохие результаты. Подобно галере, он мог двигаться и в безветренную погоду, причем даже чуть быстрее из-за большего удлинения поплавков по сравнению с одиночным корпусом. Но, в отличие от той же галеры, нес довольно мощную артиллерию, причем мог стрелять из нее как по курсу, так и против него. Недостатком же катамарана была совершенно недостаточная мореходность, что позволяло использовать его только при волнении до пяти баллов. Именно поэтому были заложены два в полтора раза более крупных – мальтийские корабельные инженеры надеялись, что мореходные качества новых кораблей станут лучше.
Магистру я тоже рассказал про железную дорогу вдоль канала и предложил расширить зону операций, но подальше, чем тунисцам. То есть поработать в Аравийском море, а потом, чем черт не шутит, подумать и о выходе в Индийский океан. Как и бей, де Перелльос попросил аванса и получил перечень условий, на которых ему предоставят деньги.
В три часа пополудни гость откланялся, а в половине четвертого «Врунгель» поднял якоря и двинулся на северо-восток.
Визит в Венецию не принес никаких неожиданностей, то есть и там люди тоже хотели денег, которые им были частично дадены, а частично обещаны. Причем Руццини, демонстрируя перемены в своей внутренней и внешней политике, беседовал со мной наедине, обойдясь, в отличие от покойного дожа, без трех соглядатаев за спиной. И не имел ничего против мира с турками, при сохранении за каждой стороной имеющихся на настоящий момент территорий. Правда, пока разговор будет идти только о перемирии. Потому как турки, хоть и вели боевые действия с некоторым перевесом, надорвали свою экономику даже больше венецианцев. Султанская казна была пуста, что очень облегчало моим представителям разговоры с великим визирем. Так пусть османы не расслабляются, а вкладывают те крохи, что у них еще остались, в закупки самого совершенного в мире оружия, то есть австралийского! Вот когда вооружатся как следует, будет им и мир с Венецией, а пока и перемирием обойдутся.
Таким образом, визит на родину Вивальди, которого, кстати, Руццини притащил на «Врунгеля», и он что-то нам попиликал под уху из средиземноморского ассорти, ставил последнюю точку в обеспечении нормального, полностью устраивающего Австралию порядка на Средиземном море. Теперь, даже если у Франции или Турции возникнут неправильные мысли насчет нашего канала, реализовать их они все равно не смогут. Ну а что от денег, которые были получены с клипера, осталась примерно треть, так оно стоит и большего.
С такими мыслями я смотрел на удаляющийся итальянский берег. Трубы «Капитана Врунгеля» густо дымили, машинная команда поднимала давление пара почти до максимума, потому как запасы угля позволяли крейсеру идти в Порт-Саид не экономическим, а близким к максимальному ходом.
На рейде Порт-Саида было оживленно – тут разгружались не только корабли с продуктами, камнем из Мраморного моря, но и водовозные баржи с Нила. Отсюда по железке вода развозилась по всей зоне строительства, потому как производительности солнечных опреснительных установок на Красном море уже давно не хватало.
Я попрощался с командой и сошел на берег в сопровождении взвода легионеров. Нас уже ждала рота эфиопской гвардии, которая будет обеспечивать дополнительную безопасность на маршруте. Оставалось только дождаться поезда. В данный момент он находился в восьми километрах от Порт-Саида и, значит, будет тут часа через полтора.
На этой дороге использовались уже не чугунные, а стальные рельсы, производство которых потихоньку налаживалось в Донецке. Но пока они там получались не длиннее четырех метров, да и то какие-то кривые. Но на канале в качестве тягловой силы использовались быки, так что годились и такие. Все равно скорость состава не превышала пяти километров в час. Но зато он имел стандартную грузоподъемность в двести тонн, а пару раз на пробу уже гоняли поезда по двести сорок.
В ожидании поезда я прошелся по городку. Впечатление – полный интернационал, да к тому же как минимум на треть пьяный. Ведь здесь стоял перегонный комплекс, производящий из зерна спирт для двух паровых экскаваторов. Ну а народ, видимо, быстро распробовал горючее.
Вскоре вдали показался поезд, а потом с той же стороны донеслись далекие раскаты наподобие грозовых. Но это была не гроза, а взрывные работы. В Суэце этот поезд загрузился взрывчаткой, часть ее сгрузил по дороге, а оставшееся вез в Порт-Саид, где тоже начались земляные работы и было прорыто уже около двух километров. В качестве взрывчатки нами использовались смеси бертолетовой соли со стеарином. В принципе ее можно было производить и здесь, потому как для производства хлората калия требуется только морская вода, зола и электричество, но мы не хотели показывать, что австралийскую селитру можно синтезировать, а не добывать. Поэтому производство было развернуто на севере нашего материка, неподалеку от фермы со стеллеровыми коровами.
Наконец поезд дополз до конечной станции и встал под разгрузку. Взрывчатку с него грузили на телеги, запряженные теми же быками, и отвозили в зону строительства. Потом около часа загружали платформы полуторатонными бочками с водой, после чего мы тоже двинулись к составу.
Он состоял из небольшого вагончика погонщиков, салон-вагона, прицепленного специально для меня, и девяти открытых двухосных платформ. Я залез в вагон, охрана встала по обе стороны пути, и мы тронулись.
Странное, скажу вам, ощущение – ехать в поезде, с которого можно в любой момент сойти и пешком пройтись хоть к «локомотиву», хоть в хвост состава! Поезд неспешно тащился вдоль бесконечной пыльной стройки, быки по очереди мычали, а колеса редко-редко постукивали на стыках. Хорошо, хоть в вагоне
