Так что многие из них предпочли катать тачку на Суэцком перешейке – ведь там почти не бьют и неплохо кормят. Кроме того, было обещано, что по окончании строительства некоторым будет разрешено перебраться на жительство в сказочную страну Австралию. Где никто никого не ест, работать надо всего по девять часов в сутки, а платят за эту работу столько, что оставшиеся в тех сутках пятнадцать часов можно будет только жрать, не отвлекаясь ни на что другое. Но разумеется, такое будет позволено далеко не всем, а только тем, кто продемонстрирует на рытье канала должный трудовой героизм.
Ну а Даути к настоящему времени уже именовал себя адмиралом, имел под командованием эскадру из пяти кораблей и оперировал не только в Атлантике, но и в Индийском океане, где ему тоже нашлось немало работы. Кроме того, у борцов за права человека имелась база на небольшом островке Европа, расположенном между Мадагаскаром и Африкой.
Вечером вдохновленный грядущими перспективами капитан Абдулла нас покинул, и эскадра продолжила свой путь на восток. Причем если в первую половину пути мы вообще никого не встретили, то теперь в море стало довольно людно. И весь этот народ увлеченно собачился друг с другом при помощи не только огнестрельного, но временами даже холодного оружия. Например, как-то раз я долго и с немалым изумлением рассматривал в бинокль небольшое гребное суденышко, вооруженное совершенно явной катапультой. Или баллистой, я не силен в средневековых швырятельных приспособлениях. У меня даже была мысль свернуть и поближе познакомиться с этим чудом техники, но от нее пришлось с некоторым сожалением отказаться: все-таки нехорошо опаздывать на свадьбу.
В Мальтийском проливе я с интересом понаблюдал за боем цезарцев с французами. Но понять, кто кого, так и не удалось, ибо место сражения вскоре скрылось за горизонтом – шли мы довольно быстро.
То есть по мере удаления от Испании, трон которой и являлся причиной текущей свары, интенсивность боевых действий заметно нарастала. Но подобное вообще являлось отличительной особенностью этой войны. Например, сейчас французы воевали с австрийцами вроде бы за испанское наследство, но делали это в Северной Италии. А с англичанами дрались не только в Германии, но и вообще в Америке. Впрочем, два участника этой чуть ли не мировой войны все-таки предпочитали грызться, не особенно удаляясь от родных берегов.
Так, на границе Ионического моря прямо у нас по курсу снова обнаружилось морское сражение. Правда, тут не возникало вопросов типа «кто кого». И так было совершенно ясно, что турки учат жизни венецианцев, причем делают это от души, с размахом и огоньком. Но мне показалось, что они совершенно зря занимаются подобными делами там, где мы собираемся пройти, так что в воздух была поднята наша летающая модель орла. И где-то минут пятнадцать она кружила над местом битвы, завывая: «А ну разойдись на хрен, пока всех не утопили! В стороны, в стороны, и поживее, не видите, люди спешат?!» Причем при записи фонограммы я даже не утруждал себя переводом, ибо к середине семьсот шестого года в Европе уже неплохо знали австралийский язык.
Между прочим, на этом деле слегка подзаработал царь Петр, и без моих подсказок.
Где-то после нашего третьего визита среди европейской знати начала распространяться мода на австралийский язык. И сразу возник вопрос – где брать учителей? Позволить себе нанять австралийцев не имели финансовой возможности даже многие королевские дворы, не говоря уж о каком-нибудь мелком генуэзском доже или германском князьке. Но тут вдруг выяснилось, что русский язык очень похож на австралийский, а подданные московского царя обходятся не в пример дешевле учителей из-за океана. Так что Петру оставалось только объявить государственную монополию на выезд из России с целью занятий преподавательской деятельностью, что он и сделал. А также по-быстрому учредил Академию Языков Заморских, где кандидаты в педагоги за месяц уясняли различие русского и австралийского алфавитов, зазубривали пару десятков специфических слов и, получив диплом установленного образца, отправлялись зарабатывать валюту для России. Естественно, не забывая при этом и себя.
Еще одно связанное с нами модное поветрие коснулось хомяков.
Вообще-то великий визирь Хусейн-паша Кёпрелю после взрыва на острове горел желанием под корень истребить этих ни в чем не повинных животных, но судьба распорядилась иначе.
Подданные султана оказались довольно несдержанными на язык людьми, да и при демонстрации крылатой ракеты присутствовал еще и Ицхак Хамон, так что слухи о показе австралийцами какого-то ужасного оружия на острове Андикитира расползлись довольно быстро. Туда устремились любопытствующие, но здесь почтенный Ицхак продемонстрировал недюжинную деловую хватку. Экскурсантов уже ждали очевидцы, которые за умеренную плату рассказывали, что до этого кошмарного взрыва остров был в два раза больше, простираясь оттуда аж вон дотуда. И, закатив глаза, трагическим полушепотом описывали нашу ракету, причем, разумеется, все время врали. Самый же отъявленный и наиболее дорогой из свидетелей за отдельную плату делился тем ужасом, который он испытал на «Чайке», где ему удалось перехватить леденящий душу взгляд боевого хомяка, когда тот занимал свое место в ракете.
В результате хомяки оказались очень востребованным товаром, и теперь превозмогший свои кровожадные устремления визирь при посредничестве все того же Ицхака клал в карман немалые суммы, а в лучших домах Европы появились клетки с этими пушистиками. Быстро выяснилось, что они действительно хорошо поддаются дрессировке, и теперь для полного счастья оставалось только понять, что же представляет собой взахлеб упоминаемая очевидцами крылатая ракета. Но тут особых прорывов как-то не получалось. Правда, Вильгельм организовал нечто вроде лаборатории – она работала почти год и достигла определенных успехов. Во всяком случае, взрыв был такой силы, что разнес по кирпичику весь флигель, где производились эксперименты, и основательно повредил примерно треть Виндзорского замка. Так что работы по ракетам сами собой прекратились за исчезновением специалистов. Но Вильгельм не пал духом и организовал новую группу, задачей которой было выяснить, что же все-таки так взорвалось в Виндзоре и как это можно использовать во вред противнику, а не себе. Однако, имея перед глазами печальную судьбу предшественников, эта группа работала крайне осторожно и поэтому была далека от хоть какого-нибудь результата.
Если кто-нибудь подумал, что мы имели отношение к произошедшей трагедии, то он ошибся. Англичане прекрасно справились и сами. Впрочем, я не ожидал ничего другого после доклада из посольства, где говорилось, что исследователи заказали пятьдесят галлонов азотной кислоты, сто – серной и полтонны китового жира. Судя по всему, отважным экспериментаторам удалось получить нитроглицерин, причем сразу во вполне достаточных количествах.
При получении известия об этом прискорбном событии мне вспомнилась юность. Тогда, прочитав «Таинственный остров», я сразу обратил внимание, что в описании изготовления нитроглицерина Жюль Верн допустил приличных размеров неточность – не указал, что для нитрования должна применяться смесь азотной и серной кислот. И на уроке литературы поделился своим наблюдением с учительницей.
Несколько даже снисходительно она ответила, что Жюль Верн знал химию уж всяко не хуже меня, а неточность ввел сознательно, дабы кто-нибудь не подорвался, решив повторить описанное в романе.
Так как я тогда усиленно интересовался химией, особенно в смысле чего-нибудь взорвать, то задумался, а потом взял да и повторил процесс Сайруса Смита, но с гораздо меньшими количествами. Кстати, я не ошибся, назвав инженера именно так. В более поздних переводах он стал Сайресом, но те переводы были гораздо хуже.
И вот, значит, сразу после вливания глицерина в пробирку с азотной кислотой процесс пошел с выделением тепла, содержимое вскипело, из пробирки полезли резко пахнущие рыжие пузыри. Глядя на реакцию, я понял, что на самом деле замысел великого французского романиста был куда глубже, чем это казалось его невнимательным и не очень грамотным исследователям. Ведь что вышло бы, опиши он это получение так, чтобы на выходе образовался какой-нибудь безвредный продукт? Идиот, возмечтавший синтезировать нитроглицерин, вздохнул бы и отправился на поиски каких-нибудь более достоверных источников. А их найти нетрудно, как и предсказать последовавшее за этим.
Тут же все получится просто замечательно. У меня-то реагировало несколько граммов и в стеклянной пробирке, а при реакции с килограммами, да еще в глиняной посуде, теплопроводность которой намного меньше, фухнуло бы от души. У горе-химика не оставалось шансов выжить – даже если ожоги кипящей кислотой и окажутся не смертельными, ядовитые окислы азота все равно довершат картину. Но при этом не то что квартал, но даже и дом, где производился эксперимент, останется целым! Во славу Дарвина и его закона естественного отбора.
