– Нет!
– Что – нет? Мужчина, вы вообще трезвый?
– Трезвый! Надо не старше, ну, тридцати пяти.
– Ну – или тридцати пяти?
– До тридцати пяти.
– Как хотите. Тогда вам будет только четыре девушки. Вы мне адрес скажете или нет? И условие: сейчас рабочее время, вы дополнительно оплатите такси в оба конца.
В некотором раздрызге от результата переговоров Беспятых повертел трубку, облизнул верхнюю губу. Пот был горьким и пах одеколоном Эгоист, купленным себе в подарок на день рождения.
Ну что? – Четырех учительниц пришлют. – Откуда? – Из школы. – Зачем? – Затем же. – Вот как? И почем берут? – По столько же. – Ну-ну. Браво, лейтенант!… Давай, давай, время идет!
После массажного кабинета и сауны он попал на проходную завода.
– Заря! – произнес мужской голос, как пароль.
– Аврора! – автоматически вылетело из Беспятых.
– Как дела, Аврора?
– Хорошо, Заря. – Находясь уже в остраненном состоянии, Беспятых не испытывал никакого замешательства. – Как у вас, девушки свободные есть?
– Девчата? А куда ж они денутся. Есть, любые на выбор. Сами подъедете, или как?
– А прислать можете?
– А вот прислать – это тебе надо в транспортный цех звонить. Да они сами приедут, чего там усложнять. Сейчас я в цех позвоню. Тебе сколько?
– Вообще-то надо семнадцать.
– Не понял – это лет или штук?
– Штук.
– Понял, Аврора, – семнадцать штук. Я тогда прямо на сборочный позвоню, там народу полно. А то семнадцать если лет, так лучше все же восемнадцать было бы, ты меня понимаешь. Значит, Аврора, у тебя адрес какой?
– В порту стоим.
– Понял, а в порту где?
– У второго причала.
– Есть. А там что?
– Как что. А там я.
– Я понял, что ты, а приметы? Ну – автобус, павильон, машина, или ты на теплоходе?
– Крейсер Аврора. Серый. Военный. Не спутать. На корме написано.
– Аврора, ты что, крейсер Аврора? Ну здорово! Ну, ты молодец, что нам позвонил.
– Заря, а ты кто?
– Как это кто? Часовой завод Заря, ты что, не знаешь? А знаешь – так чего спрашиваешь? Ну ты даешь – сам звонишь, и сам спрашиваешь. Ладно, ты давай, встречай девчат. Смотри, чтоб не обижали, девчата у нас хорошие, рабочие.
Первой прибыли в бежевой девятке массажистки.
– О е, – разочарованно протянул Кондрат, дежуривший на причале меж двух веселых кожаных маузеристов. – Страшнее пленных румын.
Высокий спортсмен вылез из-за руля и улыбнулся ему приятно и даже застенчиво.
– Что-то вас тут много, – с сомнением сказал он, оглядывая борт. – Помещение можно осмотреть?
– Тут, браток, помещений – до завтра не обойдешь. Не бойся, все по уговору. Матрос дитя не обидит.
– М-да? Ну вы смотрите только, чтобы все в порядке было. Давайте, я получу.
– Деньги, что ли?
– А что же еще.
– А им?
– С ними мы уже сами.
Его проводили к Беспятых, который расчертил ведомость для расчета.
По такси и отсутствию сопровождения Беспятых в иллюминатор определил учительниц. Они отличались от массажисток тем, что были дешевле и строже одеты; впрочем, понял он, сейчас ведь идут уроки. Одна была с гладко стянутым конским хвостиком и в очках; лейтенант ощутил неожиданное возбуждение, порождаемое близостью запретного плода – примерно так выглядела его школьная учительница географии. Эту четверку направили в офицерский коридор: какая-то социальная субординация подспудно проявлялась сама собой, – хотя такое решение первоначально имело в виду скорее возрастное соответствие. Правда,
