Широкий и рано налившийся зеленоватым восточным жирком парняга выбрался и встал, облокотившись на дверцу. Доброй щетиной он в точности напоминал давешнего депутата, только глаза под пушистыми бровями были черными.
– В чем дело, командир? – спросил он. – У нас все нормально. Какие вопросы?
– Кругом. Руки на машину, ноги шире плеч.
– Нэ панымаю, – с резко вылезшим акцентом выразил он свое недоумение, встретился глазами с Габисонией, вздохнул и подчинился.
Оружия на нем не было, но из бардачка достали небольшой и вполне дорогой зигзауэр. С сиденья Шурка взял и протянул ему мобильник:
– Сколько ваших сейчас по рынку шляется? Звони – зови сюда.
– Никто нэ шляется, о чем ты говоришь?
Сильно получив рукояткой по почкам, он крякнул и натыкал номер.
– Позвонишь не туда – ты покойник. И не говори лишнего. Скажи – здесь серьезный разговор, надо подойти срочно. Только по-русски!
За эту пару минут пространство рядом с ними сделалось свободнее – образовалась явственная зона отчуждения между моряками при линкольне и ближними торговцами. Следили искоса, стараясь выразить видом незаинтересованность и совершенную непричастность к происходящему – мол, ничего необычного в ваших делах нет, нам-то что. Рыбаки-ходоки сгруппировались между ближними машинами. Ну, выстрел, – никакого ажиотажа или паники.
Пятерка качков быстро, но без излишней торопливости прошла сквозь сторонящуюся толпу и развернулась плечо к плечу, как строй на тренировке: ноги на ширине плеч, свободно опущенные руки чуть согнуты. На азербайджанца походил разве что один из них, смуглый и не такой спортивный, как остальные. Шурка с неудовольствием отметил, что черные кожанки на них, похоже, дороже, чем на авроровцах.
– Ресул, люди поговорить хотят, – сказал ушибленный, потирая выше поясницы.
– Зачем стволы? – сказал смуглый Расул. – Для разговора слова есть, правда?
– Сейчас будут слова – для начала, – сказал Шурка. – Вы, значит, и есть азербайджанская мафия?
И форма вопроса, и вид задавших его были странны. Наличествовала неожиданная сила, и трудно было сообразить, каковы ее подлинные размеры и как себя перед этой силой вести.
– Все скажу, – помедлив, ответил Расул, – но не здесь, наверное? Здесь люди торгуют. А с кем я говорю?
– А ты не говоришь. Ты слушаешь и отвечаешь на вопросы. Что на лентах написано – видишь? Читай!
– Допустим, Аврора написано.
– Вот тебе ответ, и вот тебе объяснение. Азер?
– Я из Ленкорани, – со спокойным достоинством ответил Расул. – У нас рядом, кстати, станций Аврора есть.
– Да? Станция? Тебе ее мало было? А здесь что делаешь?
– У меня свой бизнес. Есть временная прописка. Семью кормлю. Имею право. Почему ты спрашиваешь?
Раздражало то, что он не боялся. Десяток маузеров заставлял пацанов быть осмотрительными, и только. В рукопашной крепенькие и тренированные бойцы наверняка взяли бы верх над численно превосходящим противником. Тем слаще и злее было чувствовать свою силу не в себе самом, а в причастности к той силе, которая за тобой – преимущество солдата над бандитом: Ты круче меня, но вы шваль перед нами.
– Перешлепать вас, что ли, – вслух подумал Шурка и задрал ствол маузера от бедра. – Не двигаться!!! – из низа горла рыкнул он, когда рука одного медленно поползла под куртку. – Руки на голову!
Безнаказанно и с праведной целью убить нехорошего человека, не желающего морально сломиться, когда ты вооружен – большой соблазн.
– Целься, – скомандовал Шурка и вдруг почувствовал, что внутренний стопор уже отпущен и держится в зыбком неустойчивом равновесии, в позванивающем холодке подложечки, и ничто сейчас не удерживает его от того, чтобы сказать огонь! и еле уловимо усилить давление указательного пальца на спуск и застрелить стоящего перед ним, сделать живого мертвым.
Если собака прекрасно чувствует выброс адреналина в испугавшемся ее, то и человек обычно вполне улавливает переход угрозы за грань, где она становится неотвратимой смертельной опасностью. Читая в лицах перед собой, бойцы побелели.
– Бежит! Уезжает! вон! – крикнули в толпе, и кто-то указал рукой.
Парень в зеленом спортивном костюме нырнул в той же масти зеленый ниссан, не закрывая дверцы поспешно врубил, стартер скрежещуще зачирикал и мотор захлебнулся от резкой перегазовки.
– Не отвлекаться! – крикнул Шурка, ткнул маузер за ремень, чтоб не тратить время на засовывание в кобуру, дернул гранату, порвав проволочку, которой она была за ручку аккуратно примотана к ремню, выдрал чеку и, миг посоображав, бешеным броском послал железную бутылку по низкой траектории с таким расчетом, чтоб она прошла над самой крышей машины: пусть едет на разрыв, а своим корпусом прикроет рынок.
Локоть и плечо даже заныли от резкого рывка. Предохранительная планка со щелчком отлетела от рукояти и закувыркалась отдельно.
Дважды перевернувшись в воздухе, граната накрыла машину, когда та буквально выпрыгнула из-под нее, поймав гранату краем багажника. Удар пришелся ручкой, это был даже не удар, а касание, но его хватило: несколько выношенный временем запал сработал чуть раньше срока от толчка. Хлопнул
