– Восемь километров как одна копеечка, – чугунным голосом прогудел он.
Литвиненко оторопело сверил запись со спидометром.
– Восемь ровно, – подтвердил Егор, улыбаясь доброй улыбкой человека, не причастного ни к чему плохому.
Литвиненко спрыгнул на спиленный заподлицо пень. Работяги встали. Выражение его лица было таково, что побросали окурки и даже как бы подтянулись по стойке смирно, – слегка оробели.
– Су-у-у-ки!! – завопил Литвиненко. – Га-а-ды!! Вы куда же дорогу построили, падлы?!
– Так это… мы что… – пробормотал Жора. – Куда было указано. А мы работали на совесть, смотрите сами…
– Дорога хорошая…
– Отрихтовали до сантиметра, хоть у машиниста спросите…
– Ни одного костыля не пропустили, проверьте сами.
– Шпалы все, как по линеечке… подбирали даже специально…
Литвиненко, одурев от абсурдности ситуации, в отчаянии и ярости топал ногами:
– Линеечки!! в глотку тебе линеечку!! чтоб голова не болталась!!! Белоборск где?!
– А где ж ему быть, – рассудительно отозвался из кабины Прокопенюк. – Стоит себе, где стоял.
– А мы где?! – надсаживался Литвиненко, топая, как бы показывая этим топом место, где они находятся.
– А это дело не мое, – здраво отрекся Прокопенюк. – Линию вы проложили сами, дистанцию задали сами, мы выполнили. Проверяйте сами.
– Проверю, – скрежетнул Литвиненко, – я тебя так проверю, что мама родная не узнает, тебя еще так проверят – жить будешь, а бабу не захочешь, вредитель.
– А вы мне ярлыки не вешайте, – с достоинством сказал Прокопенюк. – Я вам не зека, и жаргончик бросьте. Вон у меня бригада свидетелей. Давайте – вызываем комиссию! Пусть проверяют. Еще поглядим, кого из нас и где проверят… проверяльщик.
Багряный туман пал на Литвиненко, и телеграфным звоном зазвенела в нем невидимая струна… Очнулся он от ощущения холодной воды на лице. Он лежал на брезенте, над ним хлопотали.
– Ничего, – нежно сказал Жора. – Ничего, вы не волнуйтесь. Мы в крайнем случае дальше ее протянем.
Литвиненко встал (его поддержали), схватил компас и с треском, как кабан, вломился в заросли. За ним последовали гуськом.
– Егор, ты в кабине останься, – велел машинисту предусмотрительный Прокопенюк. – Каждые пять минут подавай гудок. А то – тайга, как природный коми сам понимаешь.
Через полчаса Литвиненко взялся за сердце, размазал с потом комаров и опустился на сырой мох. Гудок глухо доносился издали.
– Лезь на сосну! – ткнул пальцем в Жору. – Не на эту! вот на ту лезь, она выше и на отшибе стоит.
– То кедр, – сказал Прокопенюк.
– Я не умею, – конфузливо сказал Жора. – У нас лесов нет… откуда научиться…
Полез рябой парнишка: снял солдатский ремень, охлестнул вокруг ствола и двинулся, упираясь ребрами сапог.
– Дальше лезть? – прокричал он с вершины, полускрытый ветвями. – Тонко уже здесь!
– Реку видишь?
– Нет!
– Лезь!!
Нет, не было реки.
Выбрались обратно. Литвиненко молча влез в кабину, цыкнул:
– Домой – жив-ва!
Мерил карту, тупо смотрел на пляшущую стрелочку армейского компаса: недоумевал.
– Может, карта неверная? – предположил добрый Егор Карманов. – Или компас барахлит? У нас был вот в армии случай…
– Да заткнись ты со своими случаями!.. Дуй давай.
У конторы впрыгнул в свой газик и зловеще приказал:
– В Белоборск! И только встань по дороге – в лесу сгною, завтра же сучки рубить отправишься.
Шофер Сашка Манукян, отбывающий здесь ссылку после срока, униженно ответил: «Слушаюсь, гражданин начальник», и в особо зловредных промоинах даже подстанывал от усердия в тон воющему мотору.
Белоборск, как и предсказывал справедливо Прокопенюк, стоял на месте. Неожиданное появление директора вызвало удивление.
Встали на бережке. Разложив злополучную карту на капоте, Литвиненко упорно пытался понять, где ошибка. Никакой ошибки не было: все сходилось, все было указано правильно – и длина дороги, и направление… вот здесь, в каких-то двадцати метрах, за медленной темной водой, должны сейчас лежать рельсы. А не лежат.
– А ну давай на тот берег.
– Почти по пояс, зальет, что вы…
– Пошли со мной!
– Да вон здесь брод удобный, полста шагов.
Разделись до пояса (снизу, естественно), и, мощно ворочая задом, Литвиненко взбурлил воду.
Выбравшись на осклизлый берег, затрубил:
– Э-ге-гей! Прокопеню-у-ук!
Эхо отозвалось какое-то матерное. Никаких иных звуков не воспоследовало.
– Пошли!
– Куда?
– К дороге.
– Так она где ж?
– Там.
– Так а если в стороне?
– Идем на тридцать девятый километр.
– Я не пойду, – тихо сказал Сашка.
– Почему еще не пойдешь?
– Заблудимся…
Литвиненко поозирался, подумал хоть в ухо ему дать… и повернул назад. На середине передумал:
– Садись в машину и через каждые две минуты – сигналь! Через час не вернусь – привезешь народ на поиски.
Через час вернулся – без успеха, злой, – и закручинился…
Самый-то кошмар начался назавтра. Ударная бригада объекта особого назначения в полном составе сидела на бревнах под окнами кабинета, деликатно куря.
– Ну, значит, это… – встал Прокопенюк.
– Почему не на работе?!
– На какой такой работе? У нас аккордный наряд на восемь километров. Сделали. За четыре дня до срока.
Литвиненко сдержал гнев:
– Ты мне дурака не валяй. В лес сейчас же все.
– В лес – это можно, – согласился Прокопенюк. – Всю жизнь в лесу. За этим дело не станет. Но сначала это… объект официально принять надо.
– Да что ж у тебя принимать?!
– Дорога железная узкоколейная восемь километров рельсы ТИП-22 на круглых шпалах без подъемных работ по просеке, – наукообразно вывалил Прокопенюк.
– Приму, когда дойдете до Белоборска.
– Этого в наряде нет, – возразил Прокопенюк. – В наряде указано – восемь километров. Так что – надо
