На станции в лесу нас выгрузили под дождем. Построили и провели перекличку под дождем. Приказали скидать вещи в «Урал».
— До расположения части — четырнадцать километров. Больные, с температурой, с потертыми ногами — есть? Напра-во! Шагом — марш!
Первые пять минут мы надеялись, что это шутка. Подойдут крытые брезентом машины с надписью «Люди», и мы поедем. Волглая хвоя лесной дороги подавалась под ногой. Водопады с веток стряхивались за шиворот. Мы промокли насквозь.
Через час мы шагали тупо, безнадежно и окоченело. Бессмысленность этого марша обозлила всех до появления классовой ненависти к офицерам. В плащ-накидках и сапогах они двигались в оцеплении колонны.
— Стой! Привал десять минут. Можно оправиться и закурить.
Сигареты размокли. Портсигаров ни у кого еще не было. Ну, твою мать, уроды, — была общая реакция.
— Ста-анови-ись! Подровнялись. Шагом — арш!
Текло по головам, по лицам, текло под одеждой и хлюпало в туфлях. То есть холодно, возникли мысли о простуде, воспалении легких, смерти и салюте над могилой с красной звездочкой.
— Шире шаг! Сейчас погреемся! Бего-ом — арш!
Через три часа мы готовы были от злобы убивать кого угодно, как по приказу вышестоящих начальников, так и по собственной инициативе. Показались железные ворота с приветствием: «Служи по уставу — завоюешь честь и славу!»
— Не может быть!.. — саркастически отреагировала колонна.
Взвода свели в батареи и разобрали по казармам. Сквозь выбитые стекла гулял ветер, под окнами темнели лужи. Сесть не на что, голый сарай. Сушиться нечем. Пришли.
— Что за вид?! Встать! Строиться! Сейчас идем на прием пищи в столовую. Напра-во! Та-ва-ри-щи курсанты — бодрее!!
Жирные алюминиевые миски скользили в руках. В бурде под кличкой «рассольник» все забивала перловка с тухлым запахом соленых огурцов. Народ заколдобился и пригорюнился.
Капитан с повязкой дежурного по полку прошел вдоль столов.
— Не привыкли? — участливо спросил он и усмехнулся. — Ладно. Это я отдам старослужащим. Съедят… Повар!! Этим — набери почище!
На второе к серым рожкам было мясо. Мясо на десятерых помещалось на дне миски посреди стола. В коричневом мучном соусе плавало по кубическому сантиметру вареных жил на каждого. Размяв зубами, их следовало глотать целиком.
— Окончить прием пищи! Встать, выходи строиться!
В баню запускали повзводно — пятнадцать минут на помывку. Две шайки холодной воды на человека — горячей не было.
— Товарищи курсанты! Получаем обмундирование!
Подручные розовощекого сержанта кинули в середину предбанника по две связки гимнастерок и галифе. Образовалась клумба из голых задниц с торчащими ногами. Пытались выбрать получше и долго менялись среднестатистическим размером. Опрошенные и переписанные размеры одежды и обуви каждого, собранные предварительно, никого не интересовали.
— Форму надо уметь носить! — давил улыбку сержант, любуясь парадом чучел.
Потом менялись пилотками и сапогами.
Понесли со склада железные разборные койки с панцирными сетками и долго собирали их в два этажа. С другого склада тащили тюфяки. С третьего табуретки и тумбочки. Получили белье, обтягивали койки одеялами, постигая идеальную прямоугольность кирпича.
— Па-ачему возимся?! Батарея, строиться! Сейчас пойдем на оружейный склад получать оружие.
На складах за рядами колючки и дерновой обваловкой нагловатый высокопоставленный прапорщик отделил жестом штабель ящиков. По пять «калашниковых» в ящике, по два магазина из другого ящика: расписался, стал в строй.
— Товарищ прапорщик — а мне? — Четверым не хватило.
— Что для вас выписали — я дал.
— А как же мы… — расстроились безоружные воины.
— Во дурни. Да вам же лучше: таскать не надо, чистить не надо.
— А стрелять? — недоумевали лишенцы.
— С чего ты собрался стрелять, курсант? Ты артиллерист! Что надо — тебе все дадут.
В казарме составили автоматы в пирамиду оружейки, писали фамилии на бумажках, искали чем клеить, искали в стройчасти полка замок и ключ для решетки.
— Па-че-му подворотнички не подшиты?!
— Не успели, товарищ майор!
— Что значит «не успели»?! Три наряда вне очереди! Старшину ко мне!
— Э-э… нет старшины, товарищ майор.
— Трах-тибидох-бздень! Что значит нет?!
— Еще не назначили, товарищ майор.
— Я вам назначу. Вы у меня побегаете. Разгильдяи, раз.....яи, раз......аи, ....ки, .....бы!! Всей батарее — час строевой после отбоя!
Поужинали. Типа обеда без рассольника.
— Почему обувь не чищена?!
— Только получили, товарищ подполковник.
— Так что?!
После ужина подшивали подворотнички и расчищали шершавые сероватые сапоги.
— Кру-гом! Почему задники не чищены?!
Обувь следовало чистить перед походом в столовую: проверяли. Чистота рук не интересовала никого.
— На прогулку! Выходи строиться!
— Запевай!
В осатанении мы заревели с чувством, одобренным майорами:
Если бы из майоров сделали дрессировщиков, ни одна собака не встала бы на задние лапы. С третьего раза они подозрительно приказали повторить строчки:
Велели сказать слова, матерились с удивительной естественностью и громкостью, и гоняли из конца в коней плаца, вскрикивая, как истеричный частушечник:
— И — р-ряз! И — р-ряз! И — рязь, два, трии!..
Да-да: так выбивается гражданская дурь и салагам дают «по?нять службу». Мы просто чувствовали внутреннее перерождение: делались злыми, тупыми, бесчувственными и исполнительными.
