Изблюлись.
ЗАГРАНИЦА
Ну не пускали нас туда, не пускали, не пускали! Потому что не фиг нам там было делать, и не фиг тратить на нас валюту, и не того мы там могли насмотреться, и не о том задуматься, и вообще могли сбежать из-под бдительного ока старшего группы из КГБ и остаться за границей.
Что такое Малый театр оперы и балета? Это Большой после заграничных гастролей. А что такое вокально-инструментальное трио? Это Малый после гастролей.
— От вас, Евгений Александрович, люди бегут! — орал на Мравинского секретарь Смольного Романов.
— Это они от вас бегут, Григорий Васильевич, — возражал бесстрашный старик Мравинский, великий дирижер Ленинградского филармонического оркестра.
Однокашник, пошедший работать в КГБ, жаловался мне на выговор, полученный за невозвращение Барышникова из США:
— Миша-то какой тварью оказался!.. И ведь двуличный какой — накануне вместе за одним столом пили!..
Поехать за бугор мог только человек с приличной анкетой. Судимости и оккупированные территории исключались. Преимущества имели славяне-коммунисты-пролетарии-долгонаодномместеработающие. И только в составе группы — от производства. Состав группы утверждало руководство и партком. Обычно так: половина пролетариев — половина руководства, то есть себя самих.
Желающих всегда было в несколько раз больше, чем мест. Отбор порождал истерики, трагедии, интриги и инфаркты.
Заполняли анкеты. Это тебе не те анкеты, что на работу. Это на четырех листах, неделю потеть, излагая подноготную.
А к анкеточке — производственную характеристику. И чтоб ее подписал «треугольник» — партком, профком и начальник. А к характеристике — справочки из кожвендиспансера и тубдиспансера.
Что-о — одинокий?! Охренел? В стране должны остаться родные, заложники и гаранты твоего возвращения.
Что-о — справку из парткома?! На комиссию приходите! Часы приема указаны на двери! И там тебе устроят экзамен, переходящий в допрос: а когда был XI Съезд РКП(б)? А что сказал Владимир Ильич Ленин в речи в Цюрихе в 1906 году? А кто был первым секретарем коммунистической партии Великобритании? Не знаете?! Извините… приходите когда узнаете…
М-да, вот потом нести все бумаги в ОВИР и дожидаться выдачи загранпаспорта с указанным сроком выездной визы. Потом организованным порядком — паспорта в посольство на въездную визу.
Причем! В первый раз можно поехать за границу только в социалистическую страну. Болгария, Польша, самые «наши». Румыния, Венгрия, ГДР — менее наши. Чехословакия после 68-го года оставалась «наша», но «наших» сильно не любила. А вот Югославия — это как бы наполовину социалистическая страна, а наполовину почти капиталистическая.
А вот во второй раз, если прошел уже достаточный срок, — ну, лет пять, — и ты хорошо себя зарекомендовал, примерный производственник, соблюдал за границей все инструкции, — ты уже можешь претендовать на поездку в Италию, или Францию, или Англию. Про них мечтали. Про Америку даже не мечтали.
Возможности поездок выдавались столь редко, и столь немногим счастливцам, что хотеть в Китай дураков не было, а Бразилия была понятием виртуальным.
99 % населения спокойно знали, что заграницу не увидят никогда.
Переводчики, военные советники и члены творческих союзов имели больше шансов.
ЛЕНИНИАНА
Культ Вождя достиг олигофренических размеров и форм к его 100-летию в тысяча девятьсот семидесятом году. Это походило на нежный культ придурка-великана в дурдоме.
Детские стихи в журнале «Мурзилка»:
«Ле-е-нин — всегда живо-ой!..» — гнул и вдавливал мозги бас в Кремлевском Дворце Съездов, тяжелый как металл и слащавый как сироп. «О-о-ой!!..» — вторил тысячный хор.
В детских садах заучивали рассказы о детстве самого человечного человека. На производствах сдавали ленинские зачеты по истории КПСС и марксизму-ленинизму. Писатели писали повести, поэты слагали стихи, скульпторы ваяли статуи. Ильич назывался у них «Лукич» и еще «Кормилец». Эти заказы хорошо оплачивались. Бюст назывался «Лукич грудной», статуя — «Лукич ростовой».
Отливка монументов целиком и по частям была поставлена в цехах на поток. Лысого развозили по площадям и закоулкам до самых до окраин. На площади Ашхабада смонтировали циклопическую фигуру, и по торжественном сдергивании савана Ленин оказался обеспечен тремя кепками. Одна была на голове, другая зажата в простертой руке, а третья запасливо торчала из кармана. Ликование толпы было искренним. Скульптора повезли в КГБ для выяснения замысла.
Актеры играли Ленина во всех ситуациях — от Смоктуновского до Калягина. Это была обязательная программа фигурного катания. Акт высшего доверия и творческой зрелости. За оправдание доверия давали Ленинскую премию. Белохвостикова сыграла Крупскую и получила разрешение сняться в «Тиле Уленшпигеле».
Это официально называлось «вносить вклад в сокровищницу Ленинианы». Вносили все и всё.
Мясокомбинат выпустил колбасу, где на разрез получалась надпись прослойками сала: «100». Чулочно-носочная фабрика выпустила нейлоновые носки с профилем Ленина. Плакатам и почтовым маркам не было числа. Эпидемия паранойи нарастала.
Грандиозность правительственных указаний переходит в абсурд на уровне деяний. Есть у нас такая традиция. Народные анекдоты — это диалектическая пара патетике вождей:
Мебельная фабрика выпустила трехспальную кровать «Ленин с нами».
Парфюмерная фабрика выпустила мыло «По ленинским местам».
В Петергофе открылся фонтан «Струя Ильича».
Фабрика «Скороход» выпустила калоши «По стопам Ильича».
Официально скрывалось калмыцкое и шведское происхождение Ленина, а особенно еврейский дедушка Бланк. Засекреченные документы о сифилисе давно уничтожили. Эта тайна была такой страшной, что ее знали все.
Вторую свежесть обрели анекдоты древние:
Ленин приходит с субботника, падает на кровать и в изнеможении стонет: «О-ох… ооох…» Крупская, с водой, с полотенцем, в испуге, что такое. «Ооохх… эта политическая пг’оститутка Тг’оцкий опять спг’ятал мое надувное бг’евно».
