Человек в системе

качества. Армейская максима гласит: «Лучше дочь проститутка, чем сын ефрейтор». И тем не менее солдат-матрос хочет сержантских-старшинских лычек, ибо его социальный инстинкт, зажатый армейской жизнью, как слесарными тисками, ищет хоть какую возможную форму для капелюшечного повышения своего социального статуса.

Офицер может быть при должности, и денежно ему компенсируют как-то недостающую звездочку, — но торможение чина он переживает сильно, и мечтает о следующем звании, да побыстрее, а потом дальше-выше. Полковник и подполковник — это не одно и то же! Даже при одинаковости должностей и денег. Звезды на погонах — суть офицерской судьбы! Этот социальный код ярко сигнализирует: вот этот главнее, значительнее, удачливее, богаче, команднее, выше по служебной лестнице! (Даже если на этой ступени его лестницы один геморрой…) Н-ну — тот не офицер, кто не хочет делать карьеру.

Номинальные. Это самые смешные отличия. Особенная их прелесть для власть имущих, что эти знаки ничего не стоят.

а). Престижно-групповые. Это состоять в неких престижных обществах и объединениях. От Академии Наук до редколлегии мухосранской районной газеты. Прикол в том, что туда принимают не каждого. И не принятый мгновенно ощущает свою неполноценность по сравнению с принятым. Он вдруг оказывается поставлен на каком-то участочке социума ниже того, кого приняли. И его социальный инстинкт ущемлен!

Союзы писателей, композиторов, художников, ПЕН- клубы; престижные студенческие клубы; а уж масонские ложи! фонды, советы, комиссии, и т. д. — причем мы имеем в виду, что это не из-за денег, там не платят, и не украдешь (предположим), а — тебя выделили из общей массы!

Участие в делегациях, поездках, форумах, круглых столах, выставках! Самолет, отель, шведский стол, табличка с именем, обмен рукопожатиями с иностранными гражданами — в основном такими же тщеславными халявщиками, как и ты. Но поскольку тебя — включили, а кого-то другого — нет, ты тем самым выше его, ты избранный, и социальный код сигнализирует твоему подсознанию, что ты приподнялся в иерархической пирамиде твоего социума.

(Мне доводилось видеть в старые советские времена, как немолодой серьезный мужчина носил на лацкане черного костюма лауреатскую медаль, которая при ближайшем рассмотрении оказалась детским значком Всесоюзной Военно-спортивной игры «Зарница», какие давали всем бюрократически причастным тоже…)

Человеку несносно сознавать, что его могут не принять куда бы то ни было, куда приняли кого-то не лучше него. И наоборот: страшно приятно, что он состоит там, куда другого не пустили. И хрен он избавится от этого инстинкта.

б). Индивидуально-наградные. Это придумали еще в античности. Что характерно: номинально-наградное поощрение возникло с появлением демократических государств Греции и Рима.

В монархии, в деспотии, награда носила характер чего-то полезного и материального: земля, рабы, драгоценности, дорогое оружие или дорогая одежда с плеча владыки. И вот победил человек в Олимпийских играх: их проведение и так полису и всей Греции денег стоит, а уж земель и рабов для победителей вовсе не предусмотрено. Увенчать его лавровым венком! А супер-дупер-чемпиону — поставить статую на родине. Прибытку с этого никакого — но приятно. Знак почета и уважения. Или награды римским солдатам: венки за то, что первым поднялся на стену штурмуемого города, или спас командира в бою, й т. д.

* * *

Тогда впервые произошло это интересное и характерное:

— социальный код отделился от материального содержания.

Социальный код перестал обязательно иметь материальный эквивалент.

Можно сформулировать этот мелкий социальный закон — он имеет важное значение для понимания людского поведения, для прояснения мотивов и стремлений цивилизованного чел-ка:

По мере усложнения социума — усложняющиеся формы проявления социального инстинкта теряют материальное наполнение.

Нет, не любой знак и сектор социального кода теряет свое материальное наполнение, разумеется. Но чем дальше — тем больше разрастается «виртуальный сектор» социального статуса и престижа, где за кодом не стоит ничего, что можно было бы пощупать, потребить, съесть. * * *

Вот идут перед героем по улицам Рима глашатай и два факелоносца, и все извещаются, что проходит герой, доблестью заслуживший признание народа. Гм, но денег при этом могут не дать.

Таким образом — понятно давно и более или менее всем (нет?):

Люди стремятся к наградам и отличиям всех мастей, изобретая их без числа и меры. Степени орденов (каково? кусочки металла на цветных ленточках — разной формы, с разными названиями, с мельчайшими отличиями в штришочках на крестике, так еще и разных степеней: экое изощренное языческое поклонение предметам, экий шизофренический фетишизм!). Медали, призы, кубки. А также премии, — ну, там хоть немного (или не так уж мало) денег дают, но не в деньгах дело же. Нобелевский лауреат и просто обладатель одного миллиона долларов — это ведь не одно и то же.

Здесь, представляется, вот какая произошла интересная вещь:

….

В животное заложены инстинкты, чтоб оно могло удовлетворять свои потребности. Собака должна охотиться, чтоб пропитаться. Поэтому у нее есть охотничий инстинкт (в природе). Если ее кормить до отвала — она все равно будет бегать по лесам-полям и нюхать следы, как делала бы при охоте. Бегать, нюхать, догонять, — это в ней инстинктивно: это чтобы прокормиться. А хоть и кормят — это сохраняется. Ну — так сытая домашняя кошка ловит мышей — у кошек сильно развит охотничий инстинкт.

В «сытных» условиях происходит своего рода психическая обманка: охотиться уже ради самого процесса охоты, и стремиться к этому, и получать удовольствие. «Охота с пустышкой». Игра — как модель поведения, психически заданного.

Мы имеем «код охоты». Можно сказать: «поведенческий код». Атрибутика охоты хороша для собаки уже сама по себе — результаты не важны, раз и так кормят.

То есть:

В обеспечение жизненной потребности формируется инстинкт. В реализации инстинкта обеспечивается жизненная потребность. Удовлетворение инстинкта «считывается» через выполнение всех пунктов программы, необходимых для удовлетворения потребности. Бегать, нюхать, искать, догонять, ловить, убивать, есть. Все эти пункты заложены в инстинкт полным списком.

Что же происходит, если собаку накормить? Удовлетворен, выполнен, зачеркнут, только один пункт — последний и результирующий. Рационального смысла бегать больше нет. Но инстинкт требует выполнения всей программы! Иначе будет дискомфорт, неудовлетворенное желание. Мышцы, легкие, весь организм — и вся психика, управляющая организмом! — запрограммированы на выполнение всех пунктов охоты, венцом которой является питание. (В условной эволюции хорошее питание без всяких действий — даст в конце концов живой желудок с кишечником при минимуме мозга и мышц, минимуме легких и кровообращения… бр-р-р.)

Таким образом:

Элементам охоты, взятым отдельно самим по себе, — знакам «кода охоты», даже отделенным от результата и смысла охоты, — собака радуется, и хочет их, и стремится к ним. Это пункты программы одного инстинкта — каковой живет в ней в целом и стремится к полной реализации по всему списку.

Разжевали. Перешли к человеку. Чела-эк — поди сюда, мушкой!

Миллионы и сотни тысяч лет в человеке формировался социальный инстинкт. Групповой инстинкт неотделим от биологического индивидуального, это давно в подсознании: выжить можно только группой. А в группе следует занять максимально высокое положение. Высокое положение — это: ты лучше питаешься, ты кроешь лучших самок, ты передаешь свои гены дальше, — и одновременно ты больше берешь на себя в охоте и войне, — и одновременно ты отстаиваешь свое положение перед соперниками внутри группы. Ну, а поскольку ты не можешь давать им всем по морде трижды в день и вырывать остаток хвоста, — достаточно становится соблюдения правил поведения, или поз, или угрожающих жестов и гримас, демонстрации силы без применения силы. Поза (гримаса, жест) подчинения, или доминирования, или вообще обозначение твоего статуса в стае.