— Нельзя до тех пор, пока она не нарушит закон. Это нелегко — убить кого-то, если не можешь выбраться из собственного гроба. Если я сумею получить доказательства того, что она была в сговоре с Райсом и Конгрейвом, и, кстати, со Скейпгрэйсом, если я смогу повесить на нее Битумен Холлоу, думаешь, найдется в этом штате хоть один судья, который откажет мне в этой любезности?
Кэкстон нахмурилась. Она почувствовала, как множество разгадок встают на свои места, словно кусочки мозаики, выпавшие из коробки и идеально совпавшие друг с другом. До нее кое-что дошло.
— Так вот в чем все дело, — протянула она.
— Не упрощай.
— О, я думала, это ваша работа, где уж мне до вас. Двадцать лет назад вы решили, кто хороший, кто плохой. Чего бы это ни стоило, кто бы вам ни запрещал, но вы всегда хотели убить Малверн. Закончить работу, которую начали в Питтсбурге.
Он ее не останавливал. Она продолжала:
— Вы не можете смириться, что она выжила. Что у вас был шанс уничтожить ее, но вопреки законам химии она не сгорела так же быстро, как и остальные. Вам невыносима мысль, что вы потерпели неудачу. И когда суд рассмотрел ее дело, когда вам сказали, что вы не можете убить ее — это стало съедать вас заживо. У вас есть жена. Веста Полдер сказала, что у вас есть жена. А дети у вас есть?
— Двое. Сын в колледже, в Сиракузах.[32] Дочь учится по обмену.
— Во Франции?
Лицо его осунулось. Он даже не взглянул на нее — закатил глаза, словно пытался прочитать памятку, нацарапанную внутри его черепа.
— Нет. В Бельгии.
— Да, вам пришлось пахать для этого. — Лора была жестока, но рассудила, что Аркли в состоянии это перенести. — Это дело — все, что у вас есть. Это труд вашей жизни. Вот отчего вы так повернуты на нем. Вот почему никому не даете помочь вам, вы просто ни с кем не желаете делить лавры.
— Да, я в основном работаю один. Это помогает уберечь остальных людей от гибели. Если бы ты упокоилась вчера тем способом который был уготован для тебя…
Она оборвала его:
— На кого он там учится, ваш сын? В Сиракузах.
Он даже не попытался ответить. Не попытался упрекнуть ее. Он просто пошел дальше, по направлению к трансформаторной будке.
— Вы на все готовы, лишь бы прикончить Малверн, так ведь?
— Да, — ответил он. — На все.
Он рванул дверь трансформаторной будки так, будто хотел сорвать ее с петель. Включил фонарь и передал его Лоре. У него был свой фонарь. Они шагнули внутрь, практически в кромешную темноту. Только рассеянный желтый свет сочился через матовые окна, тусклый свет, не освещавший ничего. Кэкстон поводила лучом по массивным сооружениям из колец медной проволоки и лакированным деревянным переключателям толщиной в руку. Они были украшены резьбой, словно столбики кровати. Наверное, это были подлинные переключатели столетней давности, когда была открыта подстанция.
— Что мы тут забыли? — поинтересовалась Кэкстон.
Она посветила на пол и увидела на цементе крышку люка. Точно такую же, как на сталелитейном заводе. Спускаться вниз ей совершенно не хотелось. Абсолютно не хотелось.
— Что там внизу?
Аркли посветил фонариком ей в лицо.
— Это ты мне скажи, — ответил он совершенно спокойным голосом.
Может, это он мстил ей за расспросы о его личной жизни. А может, он и в самом деле хотел узнать.
— Значит, мы были правы? — уточнила она. — Райс в самом деле использовал это место как логово? Прежде чем перебрался на завод?
В основном это были догадки. Обо всем остальном нужно было спросить вампира у себя в голове. Лора вздохнула и закрыла глаза. Аркли сместил луч фонарика, и она оказалась в полной темноте. Она потянулась в самый дальний угол своего сознания… и почувствовала, как бледная рука хватает ее. Впрочем, это была всего лишь метафора, и Лора с легкостью выскользнула из призрачной хватки.
— Он провел тут много одиноких ночей. Думая. Планируя. Здесь он решил поймать одного из нас. Малверн идея не понравилась, но он решил, что это будет забавно. Он уже знал, что мы с вами ответственны за смерть Конгрейва.
Она открыла глаза, но все, что увидела, это цветные пятна, светящиеся контуры предметов. То, что видит глаз, когда нет других источников света.
— Он сказал Малверн, что хочет разделить нас и схватить одного из двоих. Это будет забавно, и это снова вернет им безопасность. Я думаю, что он, наверное, предпочел бы схватить вас, поскольку вы на самом деле тот, кто убил вампира.
— Продолжай, — сказал Аркли.
Он пошевелился, и его одежда зашуршала в темноте. Он поднял крышку люка, и Лора услышала раскаты эха, идущие снизу.
Она осветила фонариком ступеньки и заставила себя полезть вниз. Спустившись, она оказалась посреди широкого пространства, где воздух был сырой и пах плесенью, гниющими листьями и чем-то еще более мерзким, но более слабым. Она повела лучом и увидела тела.
Трупы… множество трупов. Это было еще хуже, чем в охотничьем домике. Здесь они свисали за ноги с потолка, руки болтались внизу, вода струилась по их пальцам на пол. Тела были привязаны к стенам, прибиты огромными металлическими скобами, которые заржавели от времени. Они прятались по углам, словно боялись света, будто вот-вот поднимут гниющие руки, защищаясь, если она приблизится. Они были связаны проволокой в разных позах.
В центре подвала гордо высились два тела. Они, совершенно очевидно, задумывались как жемчужина композиции. Это были две женщины, их бледная белая кожа была покрыта темными пятнами там, где после смерти скапливалась влага. У одной их них не хватало руки, но в остальном они были не повреждены. Волосы были содраны с их черепов. Они стояли, сжимая друг друга в интимном объятии, целуясь.
Нет, не целуясь. Кэкстон придвинулась, чтобы взглянуть получше. Они не просто целовались. Нижние части лиц были сплавлены вместе, губ и зубов не было, словно это были сросшиеся ртами сиамские близнецы.
— Поправь меня, если я ошибаюсь. Но я думаю, он хотел поймать тебя, именно тебя, — протянул Аркли. — Думаю, ты ею завела.
Зрелище не довело ее до рвоты. Блевать хотелось, но тело было не в настроении. Ее эмоции больше не принадлежали ей полностью. Райс этого не допустил бы. Ей хотелось естественным образом отреагировать на столько смертей. Но Райс не давал. Он гордится тем, что сделал. И то, что чувствовал он, она чувствовала тоже. Зрелище тел возвращало его к жизни, совсем чуть-чуть. Он скорчился внутри ее, с восторгом снова глядя на свой старый дом.
— Мне нужно выйти, — сказала она Аркли.
Не потому, что ей хотелось сбежать от отвращения. А потому, что ей даже нравилось то, что она видела.
— Что он задумал? Каков должен был быть следующий шаг? — теребил ее Аркли.
Он хотел разбудить вампира, препарировать Кэкстон. Это отождествление ее с Райсом было просто еще одним инструментом для него. Он думал, что так ей будет легче вспомнить все планы Райса. И это помогло, хотя планы эти, как вспомнила она, относились к более раннему времени, когда он только впервые узнал о существовании Лоры Кэкстон.
Он выбрал ее. И за эту часть информации ей не пришлось сражаться. Райс хотел, чтобы она просмотрела именно это воспоминание, будто это была его любимая запись. Райс выбрал именно ее, патрульного штата Пенсильвания, Лору Кэкстон, что бы при этом он ни говорил Малверн. На самом деле ему не важно было устранить охотников за вампирами. Он желал ее, ее тело. Когда он узнал, что она лесбиянка, когда его немертвые добрались до ее дома и увидели ее спящей с Дианой (о боже, что они видели? Сколько
