предлагая самые лучшие блюда и напитки. Да, за эти годы он стал деловым человеком! Я знал, что Том основал свою компанию, торгующую телевизионными программами, снятыми по заказу фирм в разных странах.
Выть может, именно поэтому моя идея могла заинтересовать Бака. Впрочем, я уже сомневался во всем, так как со стороны было слишком очевидно, кто из нас кто. Достаточно взглянуть на синий элегантный костюм Тома и мои мятые джинсы.
И все же я азартно изложил приятелю суть затеи.
Мир постепенно сходит с ума (с этим Том незамедлительно согласился). Разного рода политиканы все больше походят на персонажей шаблонного детектива — с перестрелками, взрывами, похищениями, невероятным клубком причин и следствий, в котором трудно разобраться обычному человеку. Наука в глазах этого человека утратила прежнее доверие: ученые не в состоянии предугадать все последствия своих открытий. Земной шар все чаще сотрясают стихийные бедствия, мы являемся свидетелями постепенного уничтожения природы. Мир держится на зыбких весах ядерного баланса.
Представь себе состояние простого смертного, убеждал я Тома, человека, который с утра прыгает из лифта в машину, вертолет или электричку, потом снова в лифт, проводит весь день в деловой суматохе, возвращается домой тем же сложным путем, чувствует себя наконец-то в привычной обстановке, отдувается, садится в кресло и включает телевизор. Что он видит? Непрерывную жвачку выступлений скучных людей в очках, надоевшие ковбойские ленты, бездарные концертные номера, от которых зрителя бросает в сон. Изо дня в день наш телеэкран воспитывает безразличие к человеческой трагедии, порокам, насилию: из миллиона зрителей вряд ли хоть один сочувствует горю ближних.
— Что ты предлагаешь? — быстро спросил Бак.
— Организовать всемирную службу теленовостей «Катастрофа».
— Цель?
— Вызывать в людях чувство сострадания.
Я принялся объяснять, как можно оперативно, объемно, в цвете фиксировать портативной телекамерой землетрясения, засуху, извержения, цунами, ливни — все то, от чего зависит жизнь тысяч, а иногда и миллионов людей в разных уголках земного шара. Расходы, разумеется, тут немалые, но в основном они организационного порядка. Несколько толковых, бесстрастных хроникеров могут обеспечить материалами все телестудии мира.
— Москва не купит, — кисло заметил Том.
— При чем тут Москва? — удивился я.
— Ты прав: ни при чем! — Бак рассмеялся, махнул рукой. — У них не бывает катастроф, так они устроены, — жестко добавил он. — Америка купит. Да! Американцы все войны видели только по телевизору.
Бак подался вперед, сосредоточился. В уголках рта обозначились две резкие морщины.
— Я должен подумать! — резко сказал он.
Но я видел, что он уже давно считает. Сначала — расходы. Потом — самое главное: сколько может стоить минута рекламы в таком тележурнале? Воображение Бака, как мне казалось, с удивительной скоростью пожирало пространство и время, начиненные разнообразными катастрофами. Например: гигантская панорама разрушений в супергороде вдруг прерывается на самом захватывающем — кадрах рухнувшего небоскреба… Далее зритель мчится с очаровательной блондинкой вдоль берега моря на «Мерседесе» марки завтрашнего дня… так вот… сколько уплатит концерн автомобилей за минуту такой прогулки, если в ней будет участвовать четвертая часть телезрителей земного шара?..»
— «Телекатастрофа»! — громко сказал Том, и серые глаза его на миг вспыхнули синим светом. — Это замечательно придумано! Подожди меня, Джон.
Он бросился к телефонной кабине, и я догадался, что минута оценена деловым умом Бака тысяч в триста, а то и в полмиллиона долларов. Чисто интуитивно я рассчитывал на его хватку и не ошибся. Сейчас Том даст необходимые поручения своей конторе, проверит все на компьютерах.
Я ошибся. Бак потом признался мне, что его голова работает лучше любого компьютера. Он сразу прикинул баланс и понял, что для осуществления грандиозной затеи его миллионов будет маловато, потребуется дополнительный капитал. Бак звонил домой, советовался, как быть. Он вернулся с видом победителя.
— Джон, — торжественность была в его голосе, — моя жена приглашает тебя сегодня на прием в честь короля репортеров «Телекатастрофы»!
— Какая жена? — промямлил я, с ужасом осознавая, что безумная идея в этот момент начинает обретать плоть, превращается в миллиарды лихорадящих человечество кадров. — В честь какого короля?
— В честь тебя… — Бак растирал ладони. — А жена… Разве я тебе не говорил?.. Мы уже два года…
В тот вечер мне запомнились энергичные движения рук моего приятеля. Он словно согревался от внезапного холода или добывал древним способом огонь. А может, совершал и то и другое. Будущее манило его ярким пламенем и одновременно пугало холодом пустоты.
И еще — Лота. Невысокого роста, в белом платье с пунцовой розой, белокурая, тонкая, как девочка. Лота Бак оказалась не менее практичной, чем ее юный супруг. И как они только успели найти друг друга за те немногие годы, пока я возился со своей телекамерой!
Прежде всего она проверила на прочность мою идею:
— Вызывать чувство сострадания — не каждый решится в наши дни на такой романтический поступок. Вы молодчина, Джон!
— Ну что вы, фрау Бак, это лишь…
— Лота, Джон…
— Это, Лота, лишь общие слова… Психологическая основа нашего предприятия гораздо сложнее и тоньше. Вы, надеюсь, понимаете, что дело вовсе не в романтике… Давайте посмотрим на будущую «Телекатастрофу» глазами зрителя…
Я начал с того, на чем остановился в разговоре с Томасом: человек приходит с работы и включает телевизор. Он похож на загнанную черепаху — еле переводит дыхание под прочным панцирем потолка своей квартиры. Его никакими силами нельзя заставить бежать дальше, как лошадь. Но нельзя дать и сразу уснуть — иначе черепаха умрет от ничегонеделания.
Человеку, придавленному и разбитому большим городом, нужно помочь выйти из состояния стресса. Ему необходимы, как глоток лекарства, маленькие переживания, вызванные большими неприятностями. И будет просто замечательно, если мне удастся все эти переживания перевести в возбужденно-радостное состояние!
Лота не отрывала ни на миг взгляда, будто оценивала спокойными темными глазами мое будущее.
— Кадрами катастроф, — возбужденно пророчествовал я, — мы заставим людей очнуться от сна с открытыми глазами, сжаться в кресле от внезапного страха, потом осмотреться вокруг, увидеть себя в домашнем уюте, вздохнуть радостно и спокойно: жив, здоров, могу идти спать… ну их к черту — все мировые катастрофы!
— Браво! — крикнула Лота. — Браво, Джон. Ты — молодец!
— Это тонизирует! — подытожил ее супруг. — Рождает энергию. Побуждает к делам, любви, жизни!
— Выпьем за жизнь! — Лота подняла бокал. — За ее нового короля, короля «Телекатастрофы»!
— За будущего! — вклинился в тост пылающим носом Томас.
— За настоящего! — Лота оглядела торжествующим взглядом своих родственников, молчаливо, с немецкой пунктуальностью подсчитывающих, сколько они могут выделить на необычное эфирное предприятие, и неожиданно подмигнула мне.
Я заговорщически просигналил в ответ, понимая, кто настоящий хозяин «Телекатастрофы».
И увидел себя со стороны. Запомнил этот момент…
Все зрители «Телекатастрофы» теперь прекрасно знают, что любой выпуск сенсационных новостей кончается одинаково. Спецкор Джон Бари, ведущий репортаж из любой точки планеты, оборачивается в
