еще сочной. Красноватый глинистый холм тянулся вдоль долины. Река шумела. По растрескавшейся корке ила на берегу можно было видеть, как понизился уровень воды под жарким солнцем уходящего лета.
Серый жадно припал к воде. Харка улегся на берег и тоже пил, едва переводя дух, длинными глотками. Потом он стреножил коня и принялся подыскивать место для переправы. Он понимал, что быстрое течение снесет его далеко вниз. Чтобы как можно лучше скрыть свои следы на другом берегу, следовало переправиться у впадения в Миссури какой-нибудь речушки и по ней, мелкой водой, забрести как можно дальше на юг.
Солнце уже перевалило за полдень, когда Харка нашел подходящую речку и, перекусив, приступил к осуществлению своего намерения. Лодки у него не было, и переправляться предстояло вплавь. Он нарезал тоненьких ивовых веточек и принялся плести круглую корзинку. Конечно, это была женская работа, но при необходимости он мог выполнить и ее.
Корзинка получилась на славу. В нее поместился не только револьвер с патронами, но и одежда. Закрепив на голове эту корзиночку и привязав за спину лук, он сел на коня и направил его в воду. Когда они забрели достаточно далеко и животное потеряло под ногами дно, Харка сполз с него в воду и поплыл рядом. Конь стремился вперед, чтобы поскорей выбраться из воды. За ним плыл Харка. Течение тащило, швыряло мальчика, его чуть было не затянуло в водоворот. Едва выбравшись из него, Харке прошлось догонять Серого, который уже приближался к другому берегу. Почти одновременно с конем Харка коснулся ногами илистого грунта, но так как животное теперь с большим трудом вытаскивало из вязкого дна свои копыта, Харке удалось схватить его за узду.
Направив Серого к речке, впадающей в Миссури, Харка повел его по воде на юг. Двигаться против течения было тяжело, но только так можно было надежно скрыть свои следы. Лишь к вечеру юноша решился выйти на берег. Закрепив на шее коня лассо, он отпустил узду и, осторожно ступая, пошел к невысокой траве, стараясь и тут не оставлять заметных следов. Потом он прыгнул на спину Серого и до глубокой ночи ехал, предоставив коню полную свободу.
Он остановился, когда решил, что розыски его заняли бы теперь несколько дней. И лишь сейчас, когда стал давать знать о себе ночной холод, Харка принялся растирать не успевшее обсохнуть тело, а конь затряс гривой, рассыпая вокруг мелкие брызги. Харка распаковал корзинку. Все, что там было, осталось сухим. Юноша позволил себе передохнуть. Одеяло из шкуры бизона он развесил на кусте для просушки.
Потянулись долгие дни пути. Ближайшей целью Харки была ферма Адамсона. В такой глуши найти ее было нелегко, но Харка не считал это безнадежным делом. Томас и Тэо, конечно, уже там, а белые люди жгут такие костры, что дым индеец может почуять не то что за километр, а, пожалуй, и за все двадцать.
Харка часто останавливался, чтобы осмотреться, и пристально разглядывал всякие следы. Однажды он разрыл мышиную норку, где обнаружил небольшой запас сухих корешков и зерен. В другой раз ему удалось подстрелить собачку прерий — маленького жирного грызуна чуть побольше белки.
Погожие дни миновали. По ночам стал подниматься холодный ветер — предвестник зимы. По утрам прерия становилась белой от инея. Харке стали попадаться волчьи следы.
Наконец после долгих дней пути он почувствовал, что откуда-то издалека доносится еле ощутимый запах дыма. Юноша поднял коня в галоп. Он выехал на высокий холм и убедился, что впереди перед ним — ферма. Едва различимыми зернышками казались вдали многочисленные «прирученные бизоны», которых разводят белые люди. В наступающих сумерках виднелся костер. Харка понесся к огню. Навстречу ему с остервенелым лаем бросились две собаки. Одной досталось от Харки по морде кожаной плеткой, и она отпрянула. Серый скоро оставил обеих собак позади.
Юный всадник приблизился к стаду коров. У костра стоял бородатый мужчина с ружьем в руках. Его конь пасся рядом.
— Эй, кто там!
— Друг! — Харка подъехал к нему, резко осадил коня, так что он взвился на дыбы, и поднял в знак приветствия руку, демонстрируя тем самым мирные намерения; он уже давно узнал человека с ружьем. — Томас!
— Гарри! Гарри! Малыш! Откуда тебя принесло?
Юный индеец спрыгнул с коня, взял его за повод и подошел к Томасу.
— Могу я здесь побыть до утра?
— Сколько хочешь. Устраивайся. Ты что, совсем один?
— Да, я один.
— Но малыш… Молодой человек… а… да садись сначала к костру.
Харка стреножил коня и опустился возле огня.
— Какая неожиданность! — Томас набил трубку.
Тепло было приятно Харке — тепло костра, к которому он протянул ноги, и то тепло, которое чувствовалось в голосе разговаривающего с ним Томаса. Ковбой протянул индейцу кусок уже остывшего поджаренного мяса, и Харка немедленно принялся его жевать.
— Как тебе удалось нас найти?
Индеец молча указал на костер.
— Ха! Костер! Это мы от волков. Надо же как-нибудь отпугивать этих бестий! Зима наступает рано, и целая стая кружит около нашего скота. Они разорвали у нас пять собак, то и дело разгоняют стадо. Двадцать две овцы они уже утащили. Адамсон вне себя.
Харка презрительно поджал губы.
— А что же нам делать? — крикнул Томас.
— Охотиться на волков.
— Попробуй! Мы бы воспользовались ядом, но ведь можно отравить собак. Тэо сегодня у стада овец, вон там, южнее дома. Адамсона вчера покусал волк. Он лежит в постели. И до чего же эти бестии хитры, днем они держатся на расстоянии километра, а ночью… Слышишь!.. Видишь!.. Проклятущие!
Животные сгрудились, быки принялись фыркать, рыть землю копытами, трясти рогами. Собаки дико завыли и стали сбиваться в кучки.
Харка быстро поднялся с земли и распутал Серого, который тоже забеспокоился.
Томас подошел к юноше.
— Вперед! Мы должны напасть на волков! — крикнул Харка и вскочил на коня.
Томас, кажется, не решался.
— Ты что же, будешь ждать, пока волки задерут скот?! — снова сердито крикнул Харка, а Серый так и закрутился под ним.
Собаки отступали, опасаясь волчьих зубов, но продолжали лаять. Скотина держалась еще тесней: коровы послабее — в середине, посильнее — образовали внешний круг и наклонили рога. Более всех отважились выдвинуться вперед два быка, к ним подскакал Харка. Животные глухо мычали и угрожающе фыркали.
Юный индеец недаром получил от своих товарищей в родных палатках рода Медведицы имя Ночной Глаз. Видел он в темноте отлично и теперь моментально различил взметнувшиеся над загривком одного из быков две горящие зеленым огнем точки. Волчьи глаза!
Первая стрела Харки — и глаза исчезли. И тут же юноша увидел, как вступил в борьбу второй бык. Он перестал мычать, бросился на колени, подхватил волка на рога и швырнул его высоко в воздух. За ним — другого. Харка возликовал. Как вовремя он подоспел на помощь! Волки — мечущиеся по прерии тени — отступили, растворились во тьме. Может быть, отошли, чтобы повторить нападение с другой стороны? Харка и Томас одновременно выстрелили им вдогонку: один — беззвучно, другой — сотрясая темноту грохотом.
Длинноногие серые тени скрылись за вершиной холма. Харка поднялся по склону вслед за ними и по другую сторону холма разглядел с десяток удаляющихся на запад волков. Он послал вслед им стрелу, а сам галопом возвратился к стаду. Тут раздался выстрел Тэо на юге, около отары овец. Томас поспешил на помощь брату, и собаки, которые хорошо знали своего пастуха, тоже понеслись за ним.
Харка остался на всякий случай около стада. Быки, одержав победу над хищниками, успокоились. Они обходили стадо и самодовольно пофыркивали. Волкам, видимо, и во второй раз тут бы не поздоровилось.
