Она сказала:
– Это было ошибкой, я надеюсь…
Произнеся это, она услышала слабый щелчок – трубка параллельного телефона была поднята. Дальше мисс Сильвер продолжала довольно гладко, без какой-либо заметной паузы:
– Передавайте от меня привет, когда будете писать письмо. Должна сказать, что мне все это очень интересно. До свидания.
Фрэнк Эббот тоже слышал щелчок и мог только поаплодировать находчивости мисс Сильвер.
Когда он положил трубку, то стал размышлять о просьбах, с которыми мисс Сильвер к нему обратилась. Крисп очень заупрямился, когда он рассказал ему о ковре – заупрямился и разволновался. Ему не нужен был скандал, но он не хотел делать эту работу самостоятельно и без свидетелей. Он понял, что Криспу просто не хотелось разрушать сложившееся удобное мнение по поводу убийства. Дознание было назначено на одиннадцать тридцать. Если они найдут пятна крови на ковре в кабинете Кастелла, то дело, которое они представят на рассмотрение, будет уже вызывать некоторое сомнение и не станет таким простым и понятным. Потому что, если Люк Уайт не был убит там, где был найден, все разрозненные свидетельства против Эйли и Флоренс Дьюк, спустившихся вниз и обнаруживших его, будут отметены. Тогда это преступление, квалифицированное как убийство в результате неожиданного разгула страстей, превратится в предумышленное убийство, совершенно очевидно предполагающее более одного участника. Нет, Крисп не стал бы заострять внимание на этих пятнах крови. Да, ему самому не было до них никакого дела, но их нужно поискать, и до того, как начнется дознание. Что касается второй просьбы мисс Сильвер, то он сделал все возможное, чтобы предупредить звонок Криспа миссис Дьюк. Но его возможности оказались, к сожалению, не безграничными.
Он подумал о том, что предполагала эта последняя просьба. Дело Дьюк предоставляло ряд возможностей. Он стал их обдумывать.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Вернувшись в гостиную, мисс Сильвер обратила внимание на тех, кто находился в комнате. Все кузены Тавернер были здесь, не было только мистера Кастелла. Она уселась в кресло рядом с Флоренс Дьюк и достала свое вязание. Через одну-две минуты она заговорила:
– Это для маленькой дочки моей племянницы, миссис Бэркетт. У нее уже три сына, и, когда родилась Джозефина, все были очень рады. Такой милый ребенок и такой воспитанный.
Флоренс Дьюк смотрела прямо перед собой. Потом она перевела взгляд, сфокусировав его на ярко- синем платье.
– Я люблю детей. Я бы очень хотела иметь своих. Но никогда не знаешь, в чем повезет. Думаю, что хорошо, что у меня их нет. Люк не был бы хорошим отцом, и он никогда бы не изменился. Он был насквозь испорченным. Мало найдется людей, про которых можно так сказать, но про Люка можно.
Мисс Сильвер продолжала вязать. Она доброжелательно сказала:
– Замужество может быть не очень счастливым состоянием. Женщинам бывает слишком тяжело, когда все так оборачивается.
В больших темных глазах Флоренс появился мрачный блеск.
– Да уж, это точно… – Она надолго замолчала, а потом заговорила в своей спокойной, замедленной манере:
– Самое ужасное, что от этого нельзя избавиться. Я была знакома с одним джентльменом, когда работала в «Георге» – он был партнером в адвокатской конторе. Я случайно встретила его, когда Люк ушел. Он настаивал, чтобы я занялась разводом, но я не захотела. «Я уже сыта по горло замужеством, – сказала я ему, – и не захочу снова выходить замуж. А что касается Люка, то я не желаю давать ему свободу, чтобы он женился и сделал несчастной еще какую-нибудь девушку». – А он ответил, что я передумаю, а я сказала, что не передумаю. И я не передумала. – Она неожиданно прервала свой рассказ: – Не знаю, почему я вам все это говорю.
Мисс Сильвер постукивала спицами.
– Если все держать в себе, то это начинает сильно давить на вас, – ответила она.
Флоренс Дьюк кивнула:
– Это точно, давит, как целая тонна, и кончается тем, что уже не можешь дышать. Хочется сбросить часть этого груза с плеч.
Последовало непродолжительное молчание. Затем она снова медленно заговорила:
– Есть вещи, которые не можешь забыть. Хотелось бы, но невозможно. Они постоянно возвращаются к тебе. – Она резко замолчала и поднялась. – Я слишком много говорю. Не знаю, что на меня нашло. Как вы думаете, не выпить ли нам еще кофе? Я возьму вашу чашку и посмотрю, что там в кофейнике осталось, – и направилась к подносу с кофе.
Когда она отошла, к мисс Сильвер подошел Джеффри Тавернер с чашкой кофе в руках. Он уселся в кресло по другую руку от мисс Сильвер и сказал своим приятным голосом:
– Можно мне поговорить с вами немного? Я хочу поблагодарить вас за то, что вы так добры к моей сестре.
Мисс Сильвер немного удивилась. Как она уже говорила Фрэнку Эбботу, манеры мистера Тавернера по отношению к ней до сих пор не очень хорошо рекомендовали его. Из них было ясно, что он считает ее никчемной престарелой и довольно навязчивой особой. Теперь, совершенно неожиданно, все изменилось – он обращался к ней с уважением и почтением. Она ответила с большой угрюмостью, что обычно не было свойственно ей:
– Вам нет нужды благодарить меня, мистер Тавернер.
Он смотрел на нее открытым взглядом.
– Я благодарен вам. Милдред всегда такая нервная. У нее… скажу вам совершенно откровенно: у нее очень неустойчивая психика.
– Бог мой!
Джеффри пустился в объяснения:
– Вы не должны думать… я совсем не хотел сказать… боюсь, что мои слова создали неверное представление. Я действительно только хотел сказать, что она очень нервная и совершенно не способна выдерживать стрессы. Пребывание в доме, где произошло убийство, является для нее настоящим потрясением. Я заметил, что вы успокаивающе и умиротворяюще действуете на мою сестру, и хочу, чтобы вы знали, как я вам благодарен. Мисс Сильвер кашлянула:
– Спасибо, мистер Тавернер.
Он допил кофе и поставил чашку на столик.
– Милдред всегда была очень нервной, – сказал он. – К счастью, подруга, с которой она делит квартиру, очень веселая и разумная женщина. Должен сказать, что я не очень-то хотел принимать это приглашение, но у нее всегда были какие-то причуды относительно старых домов – с самого детства она сочиняла разные истории и как бы жила в них. И когда я посоветовал ей спокойно остаться дома, она так разволновалась, что я подумал: будет лучше, если я разрешу ей приехать. На самом деле я даже думаю, что мне вряд ли удалось бы ее отговорить. Как все нервные люди, она очень упряма. – Он с отчаянием вздохнул. – Это такое сочетание, с которым очень трудно сладить.
Мисс Сильвер согласилась с ним.
Он снова вздохнул, но более сдержанно:
– Ох, надеюсь, что нам всем разрешат разъехаться по домам завтра, сразу же, как только закончится дознание. Вы случайно не знаете, так ли это?
Мисс Сильвер перевернула ярко-синее вязаное полотно, лежавшее у нее на коленях.
– Я не знаю, но полагаю, что никаких возражений быть не должно. Ни вы, ни мисс Тавернер не сможете сделать большего, чем просто подтвердить, что говорят остальные свидетели.
– Инспектор Крисп сказал, что вряд ли мою сестру вызовут в качестве свидетеля, но ей лучше присутствовать. Если бы вы были столь добры и сели рядом с ней…– Он ответил на ее задумчивый взгляд быстрой привлекательной улыбкой. На какое-то мгновение его довольно педантичные манеры уступили место истинным чувствам. – Я должен сказать, что она… как бы это сказать… чувствует в вас опору.
Мисс Сильвер произнесла:
– Я буду рада сделать все, что смогу. Но мисс Тавернер совершенно нет причин волноваться.
