подвоха? Я хочу сказать, что это просто отвратительно, не правда ли? Но неудивительно, что он так предубежден, бедняжка. Это все из-за фабрики маринованных продуктов – она потерпела практически полный крах. Ну и на что мы будем жить? Просто не представляю! Фредди считает, что и хлеба не на что будет купить, не говоря уж о масле. Поэтому он так обеспокоен, бедный мой. Я же не обеспокоена, потому что не вижу смысла в беспокойстве.
К тому моменту, когда она закончила свою речь, у всех было такое чувство, что она доверила свои проблемы каждому из них лично. Она как бы рассеяла всюду свое сияние. Даже Эл Миллер получил свою долю теплого взгляда и взволнованного голоса.
Джекоб Тавернер ждал, когда она выговорится. Он действительно получал удовольствие. Когда последнее слово растворилось в завороженной тишине, он сухо заметил:
– Боюсь, что не смогу вам компенсировать фабрику. Но… – Он сделал выразительную паузу, оглядел всех быстрым насмешливым взглядом и продолжил: – Но мы вернемся к этому через некоторое время.
Милдред Тавернер, дергая перчатку, все же оторвала короткий кусок нитки, но шов разошелся дальше. Она раздосадованно вздохнула и спрятала левую руку в рваной черной перчатке под правую в темно-синей перчатке, пару которых она и хотела надеть, так как черные уже совсем никуда не годились, хотя, конечно, она могла бы починить их и использовать, когда ходила в магазин за хозяйственными покупками. Ведь никакая перчатка уже не выглядела достойно после починки.
Ее брат Джеффри бросил на нее холодный, уничижительный взгляд.
Джекоб Тавернер продолжал:
– Я пригласил всех вас сюда, потому что хочу с вами познакомиться. Ваши отцы и матери были моими двоюродными братьями и сестрами – племянниками и племянницами моего отца Джереми Тавернера- второго. Я хочу с вами познакомиться. Когда мой дед, старый Джереми Тавернер, умер, произошла крупная семейная ссора, так как он оставил абсолютно все моему отцу. Кто-нибудь из вас знает почему?
Лицо Милдред Тавернер покраснело, как яркая промокательная бумага, и она заявила неестественно высоким голосом:
– Это было совершенно несправедливо! Мой дед всегда так говорил!
Эл Миллер потер руки, скатывая между ними носовой платок:.
– И мой тоже. Он говорил, что это просто позор.
Джекоб скривил рот:
– Я полагаю, что по этому поводу существовало полное единодушие. Это был единственный случай, когда семейство думало одинаково. После того как они кончили высказывать моему отцу все, что думали о нем, когда он вступил в права наследования, они тут же устроили настоящую драку из-за денег матери.
Флоренс Дьюк сказала в своей неторопливой манере:
– Этих денег было так мало, что и говорить не о чем.
Джекоб рассмеялся своим кудахтающим смехом:
– Так именно поэтому. Киньте одну кость дюжине собак и вы увидите, что произойдет! Как вы говорите, это была не очень большая кость, и по праву – заметьте это – по праву ее должны были разделить между всеми восемью детьми. Но мой отец не потребовал свою долю. Я не говорю, что это было очень мило с его стороны, я просто излагаю факты. Он позволил разделить собственность матери между остальными семью детьми.
– Завещания – это так утомительно, – изрекла леди Мэриан своим приятным голосом. – Отец Фредди оставил просто ужасное завещание.
Джеффри Тавернер беспокойно заерзал на стуле.
– А что это было, что они делили?
Ничего особенного. Она оставила после себя коттедж с клочком земли вокруг него, несколько ювелирных изделий и пятьсот фунтов в консолидированной ренте. Мэтью, Марк, Люк, Джон и Эктс получили по сто фунтов. Мэри получила брошь, Джоанна – браслет и еще коттедж. Она как раз собиралась выходить замуж за вашего деда, – Джекоб обратился к Джону Хиггинсу, – и, когда все они уже устали ругаться, Томас Хиггинс предложил им еще двадцать фунтов, а Джоанна получила коттедж. Мэри в этом не участвовала, так как была замужем за лордом Рэтли и жила по другую сторону Ирландского канала. Ну а после этого никакой родственной любви не осталось. Мэтью успешно использовал свои сто фунтов. Он приобрел пару старых коттеджей и за их счет удвоил свой капитал: он занимался торговлей домами. – Он хитро взглянул на Джеффри и Милдред. – Нет нужды обижаться – мой отец занимался тем же. Марк – его вторым именем была Респектабельность – оставался клерком сельского стряпчего до самого последнего дня. В то время как Мэри была украшением сословия пэров, Люк… Ну, чем меньше сказано о Люке, тем лучше.
– Почему бы вам не оставить его в покое? – спросил Эл Миллер. Гнев сделал его смуглое лицо желтовато-бледным. Он покрутил в руках свой яркий носовой платок.
Джекоб засмеялся:
– Хорошо, хорошо… Чем меньше скажешь, тем скорее исправишь. Джоанна жила и умерла в сроем коттедже, довольная сельской жизнью. Джон поднялся довольно высоко – использовал свои мозги в качестве лестницы и взобрался по ней. А Эктс, фигурально выражаясь, сделал карьеру на старье и костях, – он поклонился Джейн, – и стал владельцем небольшого антикварного магазина в Ледборо. Вот так обстоят дела.
Джеффри Тавернер сказал:
– Очень четкое и краткое изложение, но к чему это все? Я полагаю, что все хотели бы знать, зачем нас здесь собрали.
– Естественно. Надеюсь – я действительно надеюсь, что не все вы пришли в надежде на какую-то выгоду для себя.
Мэриан Торп-Эннингтон вздохнула и проговорила, придав голосу побольше драматизма:
– Мы как раз на это-то и надеялись. Я сразу же сказала Фредди, что дела не могут все время идти так ужасно, как со времени нашей женитьбы. И если нас где-то ждет удача, то должна же она когда-то проявиться. А почему бы не сейчас? Однако он так мрачно ко всему относится, бедняга, и это неудивительно, учитывая, что ему приходится встречаться с кредиторами. Поэтому-то он и не смог прийти сюда сегодня. И он просто ужасно не хотел, чтобы я шла сюда одна, потому что он всегда думает, что я сделаю какую-нибудь глупость. Но я ему сказала, что, возможно, нас здесь будет много и, возможно, некоторые будут весьма интересными людьми. – Она снова вздохнула, даже еще более глубоко. – Не хотите же вы сказать, что ничего такого не будет? – Ее голос приобрел трагическую глубину.
Джекоб сказал:
– Боюсь, что вы будете разочарованы. Я пригласил вас сюда по трем причинам. Я подумал, что семейная размолвка оказалась слишком продолжительной. Я не завел никаких родственных связей и подумал, что интересно будет познакомиться со своей родней. По этой причине я хочу пригласить вас всех к себе в старую семейную гостиницу «Огненное колесо».
Джон Хиггинс перевел на него свои голубые глаза.
– Так ведь она была продана, когда умер прадедушка.
– Вовсе нет, – ответил Джекоб. – Мой отец никогда не продавал ее, хотя должен сказать, что прошел слух о том, что он это сделал. Но, думаю, он сам распустил такой слух. Он сдал гостиницу в аренду, а срок аренды истек в прошлом году. Я снова являюсь ее владельцем, а Кастеллы управляют гостиницей. Миссис Кастелл является сестрой вашего отца, так как она дочь Джоанны и урожденная Энни Хиггинс.
Джон Хиггинс медленно произнес:
– Я знаю, что моя тетушка Энни существует на этом свете, но я не видел ее уже лет десять.
– Это при том, что гостиница находится в паре километров от коттеджа Джоанны, который она получила в наследство от матери?
– Да, я живу в старом коттедже.
– Вы женаты или живете один?
Появившаяся на лице Хиггинса слабая улыбка была очаровательна.
– Есть что-то, чего вы не знаете? Думал, что вам все известно. Я живу один и сам веду хозяйство. И я не виделся с тетей Энни уже десять лет, хоть она и живет всего в паре километров от меня.
Джекоб кивнул:
– Очень интересно. Дружная мы семейка, вы согласны?
