Шестое чувство

достижимую цель.

Небольшой румянец выступил на щеках у Агнесс Лемминг. Уродливый черный берет соскользнул с ее головы то ли сам, то ли с помощью мистера Дрейка. Спрятанная под ним копна каштановых волос рассыпалась кольцами по ее плечам. Раньше ее волнистые волосы были еще богаче, еще красивее, но и теперь они придавали Агнесс столько же очарования, как и прежде. Мистер Дрейк ничего не упускал из виду. Он также заметил, как удивительно подходит цвет волос под цвет ее глаз, делая ее еще более привлекательной. Глаза Агнесс блеснули, и она спросила:

– Чего же вы хотели?

– Я хотел луну, – ответил мистер Дрейк. – Луну и звезды, и счастья. Все этого желают, когда молоды, но когда мы не можем заполучить все это, то говорим, что этого нет, и вместо того набиваем свой живот всякой дрянью, которая идет на корм свиньям, а потом страдаем несварением желудка.

У Агнесс Лемминг был очень приятный мягкий голос, которым она очень деликатно спросила:

– И что вы называли луной?

Он посмотрел куда-то в окно, но видел там не покрытую щебнем дорожку и густые заросли викторианского кустарника, а, по-видимому, нечто совсем иное.

– Женщину, просто женщину. Знаете, как это обычно бывает.

– Что же случилось?

– Я женился на ней. Совершил роковую ошибку. Луна должна оставаться на небе. Вблизи она теряет все очарование блеска и лучше видна ее мертвая безжизненная поверхность. Лучше отбросить метафоры в сторону, короче, она изменила мне и ушла с другим. Я потратил все свои деньги до последнего пенни на бракоразводный процесс. Сколько тут иронии. Вот моя история. А какая ваша?

– У меня нет никакой истории, – печально прозвучал мягкий голос Агнесс.

– Похоже, что ваша мать высасывает из вас все соки. Неужели вы так и будете жить, позволяя ей помыкать вами?

– Что я могу сделать? – грустно заметила Агнесс.

Мистер Дрейк отвернулся от окна и посмотрел на нее особенным, полным решимости взглядом.

– Ну, вы можете выйти за меня замуж.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Этим вечером четыре человека занимались одним и тем же делом – они писали письма. Они тоже представляли собой часть складывающейся картинки-мозаики.

Карола Роланд писала некоему лицу, которого называла «Туте, дорогой». Письмо было сентиментальным и кокетливым.

«Мне так скучно без моего Тутса. У нас одно страстное желание – быть вместе. Конечно, я понимаю, нам надо соблюдать осторожность, пока ты не получишь развода. Я живу здесь словно монахиня, тебе не стоит волноваться из-за меня, хотя чуть-чуть можно, я не против; потому что я всегда думаю о тебе. Зато когда мы поженимся, какое прекрасное время наступит для нас обоих».

В письме еще было много в таком же духе.

Но письмо это не было отправлено, потому что мисс Роланд внезапно утратила к нему всякий интерес. Ее посетила блестящая идея. Когда вам все опостылело, блестящие идеи особенно приятны. Мисс Роланд опротивело все до такой степени, что ей было приятно отвлечься, и она ухватилась за Альфреда Уилларда. Как бы там ни было, но письмо к Тутсу вызвало у нее приступ скуки. Что из того, если он немного подождет ее письма. Карола считала, мужчин следует заставлять ждать, это возбуждает в них больше страсти. Она уже довольно долго выдерживала Тутса в подобном состоянии, так что ему пора уже было прийти к ней с обручальным кольцом и с не менее приятным документом о передаче ей имущества, поскольку его развод был уже делом решенным. Возможно, Туте был скучен, конечно, он был скучен, но зато он был богат!

Карола сунула письмо в очень красивый бювар, взяла связку ключей из сумочки и направилась вниз, в кладовую. Блестящей идеей было взять там вращающее колесо с вспышками, вроде фейерверка.

Однако назад она поднялась, неся пакет писем и большого формата фотографию с надписью. Поставив фотографию с левой стороны камина, Карола присела и стала читать письма…

Мистер Дрейк писал Агнесс Лемминг:

«Моя дорогая!

Я должен тебе написать, потому что мне хочется, чтобы у тебя было что читать, раз меня нет рядом и мне нельзя сказать этих слов. Ты живешь в тюрьме, и уже долго. Выйди из нее и оглянись на мир вокруг себя. Я могу показать тебе лишь очень маленький уголок в этом мире, но это будет не тюрьма, а твой дом. Мне хорошо известно, на что похожа жизнь у заключенного. Освободись, пока эта жизнь не погубила тебя. Если твоя мать не делает твою жизнь в чем-то легче и лучше, то она губит тебя. Ты говоришь, что не в силах ее оставить, но она ведь нуждается не в твоем участии, а в твоих услугах. Наймем ей прислугу, которая может уйти, если поводок будет слишком тугим. Ты для нее не дочь, а рабыня. А рабство безнравственно и мерзко. Это жестокие слова, но ты хорошо знаешь, что это правда. Мне хотелось произнести их давным-давно. Ты помнишь тот день, когда я поднес твою корзину в городе? Тогда все и началось. Корзина была неподъемной, твоя рука дрожала от напряжения. Наверно, мне стоило тебя отругать за терпение в твоих глазах и за предназначенную мне улыбку. Людям не позволено быть такими терпеливыми и улыбчивыми под гнетом невыносимой тирании. Ты никак не шла у меня из головы. Я открыл, что ты для меня самое безумное создание, святая, которая стремится к мученичеству. Чистое безумие с моей стороны просить твоей руки. Ты способна разрушить мою нравственность и превратить меня в себялюбивого монстра. Но я предостережен и, значит, вооружен. Мое лучшее оружие – мое желание: больше всего на свете я хочу сделать тебя счастливой. Я верю, что смогу сделать это. И если это не довод, который умолил бы тебя, тогда я добавлю, что я сам не очень счастливый человек, что ты можешь дать мне все, что я потерял и даже еще больше. Не дашь ли ты мне все это?»

Вот что писала Агнесс Лемминг мистеру Дрейку:

«Нам не следует думать об этом, в самом деле не следует. Если мы не можем быть друзьями, то это будет нечестно по отношению к вам. Не думайте больше об этом. Мне надо сказать вам сразу и определенно, что этого никогда не будет, никогда. Если только ради того, чтобы вам не быть несчастным…»

Однако это письмо теперь никто не получит: с трудом и потратив целую кучу спичек, Агнесс удалось его сжечь.

Миссис Спунер обращалась к Меаде Андервуд:

«Он должен лежать в нижнем ящике, если его там нет, то не будете ли вы так добры просмотреть все остальные? Один из тех шерстяных спенсеров с вязаной каймой. Было бы очень удобно носить его под форменной одеждой, так как вечерами становится прохладно. Ключ от квартиры возьмите у Белла».

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Письмо миссис Спунер прибыло на следующий день во время завтрака. Меада прочитала его и спросила веселым голосом:

– Что это за штука – спенсер?

Стояло яркое солнечное утро. Сад внизу казался необыкновенно красивым. На душе у нее было радостно, сердце пело. На щеках играл румянец, а голос звенел от счастья.

Миссис Андервуд, посмотрев на нее, заметила:

– Боже мой! А о своем нижнем белье он не упоминает?

– Это не Жиль, это пишет миссис Спунер. Она хочет, чтобы я нашла в ее комоде спенсер. Но я даже не знаю, на что это похоже и что мне надо искать.

– Это надевают прямо на тело – длинные рукава и высокий воротник, во всяком случае, так он выглядит. А для чего ей нужен спенсер?

Глаза Меады лучились от радости.

– Носить под формой, так как вечерами уже становится холодно.

Миссис Андервуд бросила в чашку с чаем таблетку сахарина и размешала ее ложкой.

– Забавно, какие перемены вызывают мужчины, – совершенно некстати заметила она. – Если бы ты позавчера получила приглашение в Букингемский дворец, то оно ничуть тебя не обрадовало бы. Сегодня