Нора сказала: «Стоун – находка для любой женщины-мазохистки, втайне мечтающей о рабстве. Потому что он подцепляет их на крючок одну за другой, а потом бросает пачками – с бифштексами на плите – и даже не звонит».
Сьюзен: Разве с вами никогда не случалось подобного? Ирвинг – и тот иногда бывает способен на такие вещи.
Эфрон: Не могу описать вам те страшные вечера – до того, как мы поженились, когда я просиживала у телефона в ожидании его звонка, а потом читала в светской хронике, что он был с какой-то певичкой. Вот почему я стала брать уроки пения. Правда, не могу сказать, что из этого вышел толк.
Фрост: Но вы вряд ли растравляли свои страдания, не так ли?
Эфрон: Растравляла. Журналу «Космополитен» следовало бы завести рубрику «Мой опыт мазохизма» и пригласить к сотрудничеству видных писателей – им хватило бы материала на ближайшие два миллиона лет. Большинство женщин знают, что такое страдать из-за мужчины и выставлять себя на посмешище. Вот почему в своей рецензии я написала, что этот роман будет иметь успех у женщин.
Рекс Рид выразил согласие: «Не могу утверждать, будто мисс Сьюзен – новый Пруст или новый Флобер. Для меня она прежде всего телезвезда, а уж потом писательница. Она прекрасно разбирается в психологии людей и знает, какие книги им нужны. Не вижу ничего плохого в книге с четким сюжетом».
Фрост попросил зрителей в студии поднять руку, если они читали хотя бы одну книгу Жаклин Сьюзен. Взметнулся лес рук. Одна зрительница сказала, что купила «Долину кукол» по примеру других. Некоторые читали «Жозефину» и «Машину любви». Но большинство знало Жаклин Сьюзен по «Долине кукол».
Рид продолжал: «Публика обожает читать о сливках общества – тех, кто останавливается в „Гранд- отеле“. Я всегда завидовал писателям, умеющим строить сюжет, потому что сам на такое не способен. Но мисс Сьюзен умеет еще и упаковать его в красивую обложку и выгодно продать. Ее романы чувствуют себя на рынке как рыба в воде».
Пожалуй, это было впервые, когда Джеки слышала похвалы в свой адрес из уст столь авторитетных критиков. На протяжении следующих нескольких минут Рид, Фрост и Эфрон осыпали ее комплиментами. Джеки говорила мало, но явно наслаждалась. Это было одно из приятнейших ток-шоу в ее жизни.
Вдруг Фрост спросил:
– Джон Саймон, а что вы думаете о «Машине любви»?
Хранивший до сих пор молчание Саймон не стал тратить время на экивоки типа «как поживаете?», а сразу показал зубы:
– Прежде чем высказать свое мнение, мне бы хотелось спросить у мисс Сьюзен: сами-то вы что о себе думаете? Неужели считаете, что то, чем вы занимаетесь, имеет отношение к художественной литературе? И не морочьте мне голову заявлениями о том, что вы, мол, прежде всего рассказчик, а не поэт. И не надо доказывать, что вы уникум, потому что как раз с этим я вполне согласен. Но вот вопрос: художник ли вы? Создаете ли вы произведения искусства или просто чтиво, посредством которого можно быстро прославиться и разбогатеть?
Как ни странно, аудитория, только что бывшая на ее стороне, разразилась аплодисментами. Привычная ко всему, Джеки на первых порах не растерялась, а ледяным тоном переспросила:
– Как, вы сказали, ваша фамилия – Саймон или Геринг?
– Фамилия – это чистая условность, – парировал тот.
– Разумеется. Но вы ведете себя как штурмовик.
Ситуация обострилась.
Саймон: Я задал вам вопрос, мисс Сьюзен. Нет, я не считаю себя штурмовиком.
Сьюзен: Вы не спрашиваете – вы обвиняете.
Саймон: Я спросил: как вы думаете, что именно выходит из-под вашего пера?
Сьюзен: Не думаю, что мне следует отвечать на этот вопрос.
Саймон: Иными словами, вам нечего ответить?
Они еще некоторое время топтались на месте. Потом Джеки обратилась к аудитории:
– Когда в зале суда присяжные объявляют человека виновным, они избегают смотреть ему прямо в глаза. Я смотрю на Рекса и Нору – и я смотрю на этого тип… этого человека, прошу прощения, и не могу понять: почему он не смотрит мне в глаза? Наверное, считает меня виновной. Кажется, его представили как писателя? Я о нем ничего не слышала… Это один из тех, кто не в состоянии пережить мой успех и то, что я своими книгами зарабатываю на жизнь.
Саймон: Вовсе нет. В этом мире халтура всегда пользовалась бешеным успехом и обогащала своего создателя.
Сьюзен: Вы создаете халтуру?
Саймон: Нет.
Сьюзен: Это я спросила потому, что вы выглядите преуспевающим джентльменом…
Потом Джеки припомнила Саймону его нападки на Рекса Рида в «Нью-Йорк таймс».
– Вы хватаете выдающихся людей за фалды и таким образом въезжаете в историю. Это был гнусный пасквиль, вам не кажется?
– Нет, – возразил Саймон. – Обыкновенная дискуссия.
– Ах, дискуссия? Но у него не было возможности ответить!
Саймон проигнорировал это замечание и снова набросился на нее. Он обращался с Джеки как со скверным, невоспитанным ребенком, намеренно четко выговаривая слова, чтобы сильнее уязвить свою оппонентку. Казалось, еще немного, и от нее мокрого места не останется. Он наносил ей удары в самые
