Анджелесе я сразу с поезда отправился в отель. Джеки с Ирвингом были в бассейне. Там пахло кремом для загара. Оба наслаждались плаванием и успели изрядно загореть“. Чарнин, с бледным лицом, парился в своем черном свитере, надетом под пиджак. Он объяснил Джеки концепцию сериала, и она не только одобрила, но и, не сходя с места, подкинула парочку идей». «Джеки показалась мне живым воплощением матери-природы, – рассказывал Чарнин, – открытой и жизнерадостной, всегда готовой прийти на помощь. С ней было удивительно легко, и мы быстро достигли взаимопонимания».
На телевидении получила широкое распространение практика заказывать писателям разработку небольших сюжетов. Эта система не предполагала различий между авторами в зависимости от их статуса – гонорары были едиными для всех. Здесь не имело значения, кто более знаменит. Джеки была самым высокооплачиваемым писателем из всех, кого Чарнин привлек к сотрудничеству, но она и глазом не моргнула, когда он сообщил сумму гонорара – не слишком высокую – и уточнил, что он будет таким же, как у остальных, даже совсем неизвестных, авторов. Это шоу показалось ей престижным, способным поднять ее литературный вес.
Джеки подошла к выполнению этой работы с присущими ей старательностью и профессионализмом. Она засела за машинку, сконцентрировалась и, пока не завершила работу над скетчем, не позволила себе отвлечься ни на что другое. Как обычно, она представила полностью отделанный, чистовой вариант. Джеки никогда не сдавала сырую работу.
В сочиненной ею сценке Энн Бэнкрофт хочет купить пару туфель и становится жертвой враждебного отношения со стороны продавца обуви. В основе стычки лежали вековые разногласия между полами. Кончается сценка тем, что мисс Бэнкрофт пулей вылетает из магазина, а продавец демонически хохочет вслед.
К этому времени уже утвердилась определенная манера подачи материала, при которой все внимание должно было быть сосредоточено на Бэнкрофт, а партнер лишь подчеркивал ее достоинства. «А у Джеки, – оправдывался Чарнин, – на первый план вышел мужчина. Более того, именно в его уста она вложила самые блестящие остроты».
Он позвонил Джеки и объяснил возникшее недоразумение. К сожалению, готовый скетч невозможно, да и некогда было переписывать. Он так и не вышел в эфир. Чарнин неоднократно подчеркивал, что Джеки восприняла неудачу с изрядной долей юмора. «Конечно, она была разочарована, но если и рассердилась, то не показала этого».
Сериал с Энн Бэнкрофт стартовал 18 февраля 1970 года. Утренние газеты преподнесли его как лучшую телепостановку за многие годы существования телевидения. «Это такой сплав таланта, обаяния и юмора, что просто не веришь своим глазам». Как бы подтверждая правоту этого суждения, сериал первым из американских телешоу конца шестидесятых годов был удостоен «Серебряной розы» на Международном телефестивале в Монтре. Чарнин получил первую премию за лучшую постановку и еще один приз – за лучший сценарий.
Джеки была не единственной, чей скетч был отклонен Чарнином. Среди ее «товарищей по несчастью» оказались такие именитые авторы, как Мел Брукс, Билл Гибсон и Реджинальд Роуз.
Примерно в то же время ей представилась новая возможность снискать себе репутацию престижного автора. Продюсеры Бен Грейдус и Уолтер Кинг получили от правительственного комитета по здравоохранению, образованию и соцобеспечению заказ на цикл передач, в каждой из которых должна была идти речь о каком-нибудь случае ракового заболевания и о том, как реагирует на несчастье семья больного. Чтобы придать проекту вес, постановщики решили привлечь в качестве ведущих популярных литераторов. Бен Грейдус рассказывает: «То, что мы обратились к Джеки – наряду с Джеймсом Миченером, Нилом Саймоном, Родом Стерлингом и Ирвингом Стоуном, – оказалось простым совпадением. Откуда нам было знать, что у Джеки Сьюзен – рак? Мы пригласили ее потому, что она была самой популярной писательницей, ее имя было у всех на слуху. А вот то, что она согласилась, думается, не было случайным».
Джеки предстояло читать отрывок, который назывался «Тщеславие – дым». Сочинил его сам Грейдус. Героиня этой истории отказалась выйти замуж за любимого человека, потому что вообразила, будто у нее рак груди. Она даже побоялась проверить этот диагноз.
«Я понятия не имел о том, что Джеки перенесла мастэктомию», – много раз повторял Грейдус. Его передергивало при одном воспоминании о том, как он излагал теорию, которой придерживаются некоторые медики: мол, при раке молочной железы бесполезно и бессмысленно делать операцию. «В лучшем случае хирург подарит женщине несколько лишних месяцев жизни. Стоит ли увечить себя, если вам все равно суждено умереть?» Джеки ничем не показала, что для нее это что-то значит.
Все время, пока записывалась передача, Ирвинг был рядом с ней. «Он обращался с Джеки как со звездой первой величины, и постепенно остальные тоже усвоили эту манеру. Джеки была умна, старательна, но слишком холодна. Она целиком отдавалась работе, но нельзя сказать, чтобы расположила к себе товарищей по передаче. В студии царила рабочая, но, я бы сказал, слишком официальная атмосфера. После окончания записи мне пришлось просить Джеки приехать на озвучивание. Оно было назначено на десять часов утра – не самое удобное для нее время, но она согласилась. Настало утро – холодное, дождливое, ненастное утро. Я был уверен, что она не придет. Но ровно в десять появилась Джеки – с заколотыми волосами, без косметики, в плаще и брюках. И, вы знаете, она была прекрасна и совсем не похожа на себя прежнюю – естественная и доброжелательная. Мы проработали все утро и добились замечательных результатов».
Короткометражка «Тщеславие – дым» была показана в январе 1970 года и в том же году удостоилась серебряной медали на Международном фестивале в Нью-Йорке.
В марте семидесятого Джеки еще раз отошла от своего имиджа суперписательницы, выйдя на сцену заштатного театрика на окраине Нью-Йорка в эпизодической роли. Постановку осуществил ее старый знакомый Роберт Хендерсон – в 1939 году она играла у него в спектакле «Когда мы женаты». Новая пьеса называлась «Сумасшедшая из Шайло». В главной роли выступила Бланш Юрка, одна из величайших актрис Америки.
Пьеса должна была играться в «Сокол-холле», там же, где мисс Юрка дебютировала семьдесят лет назад, когда ей было всего тринадцать лет. Зал почти не изменился: все тот же высокий подиум, весьма неважная акустика и гнетущая, затхлая атмосфера заштатного театрика. Зачем Джеки Сьюзен, всемирно известной романистке, понадобилось играть в этом спектакле? Дело в том, что это было «искусство»!
К сожалению, спектакль не получился. Клайв Барнс из «Таймс» опубликовал на него рецензию. Он пришел в ужас от самой пьесы («одна из тех псевдопоэтических штучек, глядя на которые почти физически ощущаешь, как автор со скрипом вымучивал ее из себя»), игры актеров («редко приходится наблюдать, как плохие актеры пыжатся в совершенно беспомощной пьесе») и режиссуры («манера мистера Хендерсона чрезвычайно скучна, ничто не останавливает на себе вашего внимания»).
Уважая преклонный возраст именитой актрисы, Барнс не преминул отвесить небольшой поклон в сторону Бланш Юрки. Ему не хотелось обижать виновницу торжества, и он ограничился репликой:
