Нет, это была не растерянность, это был шок. Кто бы мог подумать, что такое возможно? Слабость, обыкновенная женская слабость, – вот что увидел Кутателадзе. Пусть говорят, что сила женщины в ее слабости, однако слабость Родионовой Роланд воспринял болезненно. Он потерял кумира: «Женщине веры нет». Воровская истина заполнила нишу в опустошенном сознании. Роланду было плохо. Он сказал ей и всем, что уезжает в лес на три дня. Его никто не держал.
Он приехал в свой лес. Этот лес в пяти минутах от Борисполя был его владением. Для Кутателадзе официально приобрели пять гектаров лесных угодий у разорившегося села Гнидын. Это был подарок Матушки. Роланд как-то признался ей, что ненавидит шумные компании, что ему балаган надоел еще в общежитии. Он сказал, что мечтает уединиться:
– Добровольно пошел бы в робинзоны. Если бы для меня на этой земле нашелся необитаемый островок.
– Никогда бы не подумала, что мы мечтаем об одном и том же… – именно так она и сказала: «Об одном и том же», и подарила угодья в сосновой пуще.
Этот чистый пьянящий воздух, пресные водоемы и даже воркующий на болоте филин всякий раз напоминали пророненные однажды слова, вселившие тогда смутную надежду…
Для Роланда Родионова была единственным человеком, перед которым он не постеснялся излить душу. Ему показалось, что только Матушка может по-настоящему понять его. Остальные его боялись. Так было на самом деле. Правда, Роланд не мог предположить, что и Матушка испытывает к нему нечто похожее на страх. Он был убийцей, а значит, он уже не был нормальным человеком. Он потерял бога.
Роланд позволил себе расслабиться только один разок, но Матушка не оставила его слова без внимания. Вскоре она подарила Роланду лес. Он не был пустынным. На опушке стоял дом.
Он, тот который всегда ютился в спартанских условиях, стал хозяином собственного дома в живописном месте. Это была бывшая дача одного из высокопоставленных чиновников ЦК КПУ, выстроенная еще в семидесятых под сенью густых крон в загородном заказнике. Огромных размеров двухэтажный особняк был сработан из дубовых бревен и органично вписывался в естественный антураж смешанного леса.
Роланд стал для близлежащего Гнидына кем-то вроде вельможного пана. Все фермеры округи сносили ему добровольный оброк мясом, салом, яйцами и молоком. Как во времена Ярослава Мудрого. Он купался в изобилии. А еще его наделили полномочиями егеря. Аккурат перед отправкой в Крым, туда, где у Матушки был не надежный союзник, а скорее завуалированный враг дядюшка Цезарь, тоже числившийся в егерях. Этим Матушка давала понять всем, что свято место пусто не бывает. И в случае чего крымские угодья найдется кому сторожить. Родионова торжественно вручила ему удостоверение блюстителя правил природопользования и законов об охоте. Кто-то улыбнулся, посчитав церемонию обычным стебом при дворе Матушки. С чувством юмора у нее было в порядке. Но Роланд был не из тех людей, которые предоставляли собственную персону в качестве повода для зубоскальства, а потому, находясь рядом с ним, люди старались меньше улыбаться. Да и ни к чему утруждать щеки натянутой улыбкой. Здесь не было ничего смешного. Роланд воспринял сей презент с благоговением. Об истинном значении такого дара знала только Матушка и он.
Она поняла его. И Роланд был благодарен ей за это. Ему так понравился дом с охотничьей сторожкой, что скоро это пристанище стало единственным местом, где Роланд чувствовал себя человеком. Первое время он вдыхал полной грудью кристально чистый воздух, наслаждался безмолвием леса, шорох листвы и щебетание пташек лишь подчеркивали абсолютность здешней тишины.
Но Роланд чувствовал, что ему чего-то не хватает. Он быстро сообразил чего. Здесь, в лесу, Роланд пристрастился к охоте.
Кавказская горячность взяла верх. Здесь он мог стрелять, не опасаясь последствий.
Ему по-своему рисовалось уединение. Его владение гармонично слилось с барабанным аккомпанементом автоматных очередей. Роланд палил не только из автомата. Он стрелял из всего, что было под рукой. Стрелял по всему, что двигалось. За исключением своих телохранителей. К слову, в заказник он брал минимум охраны, от силы – двоих.
Он был хозяином всего этого пространства, огромного лесного массива, напичканного всевозможным зверьем, как тыква семечками. Сезон охоты Кутателадзе измерялся не днями, а патронами в магазине его автомата. Патроны не кончались никогда. Охотничьи ружья у Роланда тоже были. Чудесные тульские ружья. И из них он стрелял по уткам. Но вот зайцев и кабанов он любил подсекать автоматной очередью. Нажимая на курок, Роланд приговаривал:
– Пусть кто-нибудь скажет, что я плохой егерь. Пусть найдут в моем заказнике хоть одного браконьера. Не найдешь, товарищ инспектор лесхоза, ни одному браконьеру нечего делать в моем лесу. Они знают, что здесь строгий егерь.
Но однажды случилось Роланду повстречаться в лесу с браконьером. На самом деле этот человек не был нарушителем. Просто на совете у Матушки было решено убрать одного непослушного банкира, применив суперчистую легенду. Банкира привезли в заказник, и Роланд прихлопнул его из охотничьей двухстволки, увешав труп браконьерской добычей. Дичью, заячьими тушками. Пристрелили для наглядности и лося из Красной книги. Алиби с сопротивлением должностному лицу при исполнении прошло на ура. Роланд отделался порицанием лесного начальства. При этом высказывались даже мнения, что не наказывать таких лесников надо, а поощрять.
Лес… Только здесь Роланд мог уединиться сегодня. И хорошенько подумать над тем, что произошло. Родионова сломалась. Она уже не та, какой он ее знал и которую он боготворил. После гибели крестников она свихнулась. Не ведает, что творит. Опять слушает этого Сумцова. «Я тоже потерял брата, а их это совсем не волнует. С чечней надо идти до конца, я их знаю. Они не остановятся. Только будут делать вид, что остановились. Они злопамятны. Нельзя оставлять ни одного. – Роланд шел по лесу с автоматом наперевес, он палил короткими очередями по кустам и думал. – Я что, мальчик – их уговаривать? Этот Сумцов все равно не поймет! Для них же стараюсь, козлы! Я все равно тебя прикончу, Алхан. Ты первый в моем списке».
По лужайке скакал суматошный зайчонок. Роланд прошил поляну свинцовыми нитками, но в косого не попал. Зайчонок шмыгнул к пеньку и, затравленно озираясь, задрожал от ужаса. Роланд шел к жертве. Он поменял рожок и передернул затвор. Зайчонок вздрогнул, но не сдвинулся с места. Роланд прицелился, чтобы наверняка уложить зайца.
Выстрел прозвучал глухо, как бронхиальный кашель. Зайчонок поскакал дальше от рухнувшего на землю великана с продырявленной головой, из которой струилась кровь. Охрана Роланда не уловила подвоха, у ребят было маловато опыта, а еще меньше внимания, чтобы по звуку выстрелов установить вид оружия, из которого они производились. Ничего не подозревая, телохранители продолжали резаться в карты на скамейке у сторожки.
Снайпер не стал подходить к цели. Он был уверен, что контрольный выстрел теперь уже не изменит состояния объекта. Профи стреляет один раз.
Быстрыми шагами снайпер пошел по запланированному маршруту. На ходу он расставался с маскировкой, оставляя ветки с листьями позади себя. Он дошел до автострады: ему понадобилось на пять минут меньше, чем на генеральном прогоне в тот день, когда он окончательно выбрал место, где будет поджидать объект. Винтовка-старушка с оптическим прицелом не подвела. Операция прошла как по маслу. Его встречали. У обочины стоял черный «БМВ». Снайпер приблизился к машине. Нагнулся к открытому окошку водителя. За рулем сидел сам заказчик.
– Все нормально, едем, – улыбнулся снайпер. Он был доволен, что в салоне никого нет.
– Как прошло, без хвоста? – спросил заказчик.
– Я хвостов не оставляю, – ответил снайпер, открывая переднюю дверцу.
– Я тоже.
Яраги Усманов вернулся в Киев из Лондона не для того, чтобы выслушивать хвастливую браваду молокососа, который, убив пару человек, считает себя крутым.
Яраги завел мотор, нажал на газ, оставив на обочине труп, распластавшийся в обнимку со снайперской винтовкой. Вечером Яраги дозвонился до канцелярии координатора. Он доложил, что киевский объект «номер один» аннулирован. Что вторым объектом он займется после того, как закончит с главным московским объектом. Яраги сообщил, что вылетает в Москву.
