– Твой друг, поговорив со мной, тотчас ушел из таверны.
– И он не вернулся за мечом?
– Он отдал его мне.
– Ну да, конечно. Когда Хаук выпьет лишнего, от него можно ожидать всего, чего угодно.
Кельда вдруг подумала: «Столь красивый меч вполне мог принадлежать кому-нибудь из вождей эльфов».
– Этот меч, он твой? Хаук сказал мне, что он поставил на него. Но…
– Нет, это его меч, не беспокойся. Он – меченосец. А я – лучник. Если мне и нужно еще какое-нибудь оружие, то только нож. – Тьорл улыбнулся. – Это я учил Хаука метать ножи.
– За этот меч можно купить полгорода.
– За него можно купить и весь город или даже два таких, как этот. Так, значит, Хаук не вернулся за мечом?
– Нет. Меч у меня.
Когда Хаук ушел, Кельда унесла меч в кладовку, завернула в мешок из-под муки и спрятала его между бочками старого вина. Это было лучшее вино Тенни, и никто, кроме него, не имел права прикасаться к этим бочкам; а сам Тенни сегодня ночью к ним наверняка не прикоснется.
Она весь вечер думала о мече, о золоте и сапфирах на его рукояти. Может быть, она и хотела бы продать меч, а потом уйти из города… Но куда ей было идти?
– Отдать меч тебе?
Тьорл задумался:
– Ты действительно хочешь отдать его мне?
– А что с ним делать?
– Продай кому-нибудь.
Кельда покачала головой:
– И что потом?
– Не знаю. Уйдешь отсюда.
– Некуда мне идти. Моя семья… Все мои родные убиты. Кто же отважится ныне ходить один по стране? И мне, конечно, не следует этого делать, особенно если вместо меча у меня будут деньги. – Она посмотрела на него в упор. – Кроме того, это меч твоего друга. Почему ты хочешь, чтобы я продала его?
– И вовсе я этого не хочу. Я только удивляюсь, почему ты не хочешь его продать. Ну да ладно, не будем об этом. Рано или поздно, но Хаук придет за ним.
Кельда вернулась к своей работе.
– Я ведь уже сказала: он отдал меч мне.
Тьорл, не споря, кивнул.
– Конечно. Но ты имеешь право на маленькую месть моему другу Хауку.
– Он засмеялся и отошел от бара. – Не отдавай ему меч так просто, леди. Заставь его немного попотеть за это, а?
Кельда ничего не ответила, она глядела, как Тьорл выходит из зала, потом услышала, как он идет по лестнице, ведущей в комнаты на втором этаже. Зашла в кладовку, достала меч, поплотней завернула его в старую мешковину и отнесла в свою холодную, продуваемую всеми ветрами мансарду. Там она села на покрытую шерстяным одеялом кучу соломы, служившую ей постелью, развернула мешковину, вынула меч из ножен и немного полюбовалась золотом и серебром, сапфирами и сталью.
И Хаук рискнул, играя в нож, поставить на этот меч?! Он что, сошел с ума или был пьян?
В кожаных охотничьих брюках, в высоких сапогах, он был похож на бродягу. А его голос… да таким голосом удачливому охотнику кричать или уверенному в себе дуэлянту бросать вызов! Обладателю такого голоса должно казаться унизительным просить прощение… Вдруг она поймала себя на мысли: она хотела бы, чтобы Хаук поскорее, завтра утром, пришел за мечом.
И тут же она вспомнила, что должна бы сердиться на него. «Маленькая месть», – сказал эльф. Кельда улыбнулась. Она решила, что и вправду имеет право на маленькую месть.
Глава 5
Окрашенные кровью камни отмечали путь восьмисот беглых рабов, донельзя измученных, шатающихся, израненных людей. Многие падали от изнеможения; некоторые, отлежавшись, поднимались сами, другим помогали подняться на ноги их товарищи. Третьи, упав, умирали. Впереди шли мужчины, за ними – женщины с младенцами на руках, старших детей, чтобы не потерялись, они привязывали веревкой к поясу. Голодные, все время голодные, они смотрели по сторонам – искали хоть чего-нибудь съедобного. Но отыскать съедобное в этих местах было невозможно. Ничто здесь не росло, никакая дичь не водилась.
Голодные… Все они были голодны донельзя.
Холмы вставали перед ними. Это были Кровавые Холмы – красный цвет точно соответствовал их названию; бесплодные нагромождения покрытых пылью камней. Вода в этих местах была солоноватой и затхлой. Никто не останавливался у ручьев и озер, чтобы наполнить фляжки и попытаться, напившись, водой заглушить голод.
Лишь немногие из беглецов задумывались: а почему, собственно, Торбардин должен; предоставить им убежище? Вообще, мало кто был еще в силах думать, и уж вовсе ни один из них не представлял себе, что с ними будет, если гномы откажут им, в приюте.
