Девушка бросилась к гному, она хотела защитить его от сверкнувшей стали меча.
Хаук опустил руку с зажатым в ней мечом, сердце неистово колотилось в груди. Факел вспыхнул и погас, кромешная тьма наполнила пещеру. Хаук слышал только завывание ветра где-то вдалеке да прерывистое дыхание девушки.
Он подошел к ней и мягко коснулся ее плеча. Повернувшись к нему, она вскрикнула, и этот крик как ножом полоснул его по сердцу.
Через долгое-долгое время забытья Станах почувствовал: дрожащие пальцы гладят его голову.
– О, пожалуйста, – шептал ему ласковый голос, – пожалуйста, Станах, мой друг, пожалуйста, не умирай.
Это плакал и говорил ребенок, слова, казалось, лились сами, шли от сердца. Это плакала и говорила Кельда.
Поток холодного воздуха вернул его к жизни. Здесь, в темноте, был какой-то свет, – здесь, за его спиной. Он смутно вспомнил: дикий вопль дракона, и почти сразу же после этого закричала Кельда. Она закричала так, что его сердце перестало биться; он уже не ожидал ничего, кроме нападения дракона, и, уж конечно, не ожидал сокрушительного удара рукояткой меча между лопаток.
– Лит хваер, – слабо выдохнул он, еще не в силах открыть глаза, – я никак не пойму: жив я или мертв?
Она услышала его голос, облегченно вздохнула и обеими руками обхватила его левую руку.
– Станах, ты жив! Жив!
– О-о, – тихо вздохнул он. – Что это меня так стукнуло, Кельда? Станах наконец-то смог открыть глаза.
Из тени за спиной Кельды вышел молодой человек, черноволосый и чернобородый. Одежда висела на нем, как на вешалке, – она явно была рассчитана на более упитанного человека.
«Вообще-то он плотный, – подумал Станах, – но это когда он ест сытно, а ему в последнее время, видимо, случалось есть не так уж и часто».
– Это я ударил тебя, гном.
И – никакого извинения. Неистовый свет горел в голубых глазах молодого человека; это были глаза волка, которого долго держали в клетке, глаза волка, вырвавшегося из клетки, но все еще напуганного.
С большим трудом Станах сел. Молодой человек следил за каждым его движением. Станах вздрогнул, подумал: пришелец выглядит как привидение. Одежда бродяги, а взгляд – как у голодного хищника. И вдруг он понял, кто этот молодой человек! Но как он смог остаться живым? Как смог вынести мучения, которым Рилгар, безусловно, его подвергал?
О да, это были кошмарные муки. Станах сердцем своим увидел отражение этих мучений в глазах Хаука.
Гном быстро взглянул на Кельду. Она осторожно, даже опасливо смотрела на того, кого так долго искала и вот теперь нашла. И никак не могла понять: не следует ли ей бояться этого человека?
Станах поднялся на ноги, ощущая боль во всем теле. Хаук все так же внимательно следил за каждым его движением. Гном от души надеялся, что ему удалось изобразить на своем лице хоть мало-мальски приветливую улыбку.
– Ты – Хаук. Хаук Кельды. А удар-то у тебя хорош, ничего не скажешь.
Лицо Хаука несколько смягчилось, и Станах вдруг понял, что Хаук даже не знал ее имени.
– О, – сказал он, потирая шею рукой, – Кельда.
Кельда проглотила сухой комок в горле и поднялась с пола. Быстрым, нервным движением руки откинула волосы с лица, разгладила свой измятый плащ.
– Ты… Ты помнишь меня?
Его губы задвигались, но он не произнес ни звука. Только молча кивнул.
– Может быть… Может быть, ты уберешь свой меч? Пожалуйста…
А он все еще продолжал сжимать рукоять меча.
– Ну пожалуйста.
Она сделала шаг в его сторону и протянула руку:
– Вот мы и встретились снова. Хаук бросил на Станаха острый подозрительный взгляд, но меч всетаки опустил.
– А где Тьорл? – наконец-то разлепил он губы.
– Я думаю, жив здоров.
Кельда посмотрела на Станаха.
– Я себя чувствую уже превосходно. – Он улыбнулся девушке. – Ты лучше поговори с ним о Мече Бури, Кельда. И если уж он нашел нас, может, он знает, как отсюда выйти. Дракон влетел так внезапно, что это, мне кажется, не сулит нам ничего хорошего.
Станах огляделся и увидел лежащего на полу гнома.
– Это Изарн, – сказал Хаук. – Я не думаю, что он мертв. Я… Он привел меня сюда, мы с ним вместе услышали этот рев, этот вопль. Он шел впереди меня, – и, наверное, дракой, когда вылетал отсюда, опалил его.
