30. ВКУС ЯЙЦА
Яйца. Нам дают есть сырые яйца, стоящие в деревянных подставках. Ложками мы стучим по скорлупе, перед тем как тщательно удалить ее осколки, чтобы они не попали внутрь.
Мы сидим на длинных скамьях в расположенном в северной зоне Мегароне. Это большое круглое здание было построено как столовая для богов-учеников.
Мы усаживаемся за столы из древесины акации, покрытые белыми хлопковыми скатертями, где нас ожидают пирамиды яиц. Из-за жары двери раскрыты настежь. Сидя в стороне, Рауль нас избегает.
Я погружаю ложку в желток и подношу ко рту. Наконец я попробую настоящую пищу. Я так долго был этого лишен. Какое ощущение! Я чувствую вкус яйца на языке, на небе. Я отличаю белок от желтка. Это одновременно соленое, сладкое, терпкое и такое нежное. Миллионы вкусовых рецепторов просыпаются в удивлении. После зрения, осязания, слуха и обоняния я вновь обнаруживаю еще одно чувство: вкус.
Жидкое яйцо течет как ручеек по моему горлу. Я ощущаю, как оно скатывается по моему пищеводу, а потом ощущение исчезает.
Есть. Глотать этот поток белка и золотого желтка. Блаженство. Я выпиваю яйцо за яйцом.
– В Голландии, – говорит Мата Хари, – в моей родной деревушке Лееварден был обычай бросать яйцо через крышу нового дома. Там, где оно падало, нужно было закопать то, что от яйца осталось. Согласно народному поверию, считалось, что молния ударит в это место. Естественно, нужно было бросить яйцо как можно дальше, чтобы избежать опасности.
Эдмоцд Уэллс крутит яйцо в руках.
– Я еще не думал о том, что до стадии 1, минерала, существовала стадия 0, яйцо. Кривая любви, но абсолютно замкнутая...
На белой скатерти он рисует пальцем ноль.
– Действительно, все отсюда выходит и все сюда возвращается, – подтверждает Гюстав Эйфель. – Яйцо, ноль. Замкнутая кривая.
Яйцо напоминает мне «Землю 17», замерзшую планету, и, охваченный приступом тошноты, я забываю новое удовольствие, снова вижу последних обитателей, машущих руками в воде, борющихся в ледяном океане, и не могу сдержаться. Я бегу в кусты и меня рвет.
Эдмонду, который прибегает помочь мне, я бормочу:
– Люсьен, возможно, был прав...
– Нет, он был неправ. Подать в отставку – значит бросить партию. А поскольку мы в ней, можно попробовать улучшить ход вещей. Но если выйти из игры, все потеряно.
Мы возвращаемся за стол, где остальные, занятые дискуссией, предпочитают не замечать моего недомогания.
– Что будет с Люсьеном? – беспокоится Мэрилин.
Действительно, он не присоединился к нам за столом, и хотя я внимательно осмотрел все вокруг, в другом месте его тоже нет.
– Если он отправился на гору, его мог схватить кентавр, – делает предположение Эдмонд Уэллс.
– Или дьявол, – добавляет другой ученик.
Мы все содрогаемся. От произнесения этого слова по спинам присутствующих пробегает холодок.
Появляется Дионис и объявляет, что после обеда состоится церемония траура по человечеству «Земли 17». Мы должны переодеться, надеть новые тоги и собраться в Амфитеатре.
Мне не удается прогнать от себя образы этих человеческих «стад», утопленных нашими руками.
31. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: СМЕРТЬ
32. ТРАУР
У меня во рту горечь. Я снова думаю о Жюле Верне. «Он слишком рано прибыл», – сказал Дионис. Слишком рано, чтобы увидеть что? Кулисы до представления?..
Здесь происходят странные вещи.
Оры встречают нас в Амфитеатре. Мы собираемся в центре.
Как и в прошлый раз, нас окружают кентавры с барабанами, вскоре к ним присоединяются другие с охотничьими рожками, издающими очень низкий звук. Они начинают речитатив, монотонную протяжную мелодию, переходящую в погребальную песню, когда Атлант ставит перед нами в стеклянной оболочке гладкое яйцо, в которое превратилась скончавшаяся «Земля 17».
Дионис встает.
– Умер мир. Подумаем все об этом человеческом множестве, которое сделало то, что смогло, но которому не удалось подняться.
Он делает благоговейный жест.
– Здесь покоится человечество, которое потерпело крах.
Он целует стеклянный шар. Кронос не делает никаких комментариев. Некоторые ученики, кажется, смущены.
Ритм барабанов убыстряется, и рожки начинают играть менее грустную мелодию. Начинается праздник, и ученики собираются в группы по интересам.
Среди влюбленных в завоевание неба Клеман Адер, пионер авиации, один из братьев Монгольфьер, пионер полетов на воздушных шарах, военный пилот и поэт Антуан де Сент-Экзюпери, воздушный фотограф Надар. Любитель пересечения океанов барон и корсар Робер Сюркуф беседует с маркизом де
