– Оставь меня?
Их уже трое, и все тянут меня за тогу, как будто хотят показать что-то. Я отбиваюсь. Рауль отгоняет их ивовой веткой. Другие сатиры поджидают нас в нескольких шагах.
– А мне они кажутся забавными, – говорит Жорж Мельес.
– По крайней мере, они не опасны, – замечает Мата Хари. – Если бы они хотели нас выдать, то давно бы сделали это.
Мы идем вперед, а сатиры следуют за нами. Воздух пахнет мхом и лишайниками. Странная влага наполняет легкие. От дыхания идет пар.
Я иду, и меня сопровождает навязчивый образ Афродиты.
В долине раздаются двенадцать ударов, отмечающих полночь, и вот мы перед голубым потоком.
Жорж Мельес просит нас остановиться и подождать рассвета, поскольку, по его словам, это необходимо для успеха его затеи. Не вполне убежденные, мы, однако, останавливаемся и садимся под большим деревом с переплетенными корнями. Чтобы скоротать время, я прошу Мельеса объяснить его арифмерический фокус с «киви». Он соглашается.
– Все цифры, умноженные на 9, всегда дают число, сумма цифр которого также дает 9, – объясняет он. – 3 х 9 = 27, 2 + 7 = 9; 4 х 9 = 36, 3 + 6 = 9; 5 х 9 = 45, 4 + 5 = 9 и т.д. Так что, какую цифру ни выбрать, я всегда знаю, что в сумме получится 9. Если вычесть 5, останется 4. Поэтому, когда я прошу назвать страну, начинающуюся на соответствующую букву алфавита, это обязательно «д». А единственная страна в Европе, начинающаяся на «д» – это Дания (по-французски Danemark). А единственный фрукт, начинающийся на последнюю букву страны, – киви.
Так вот как все просто. Есть что-то разочаровывающее, когда фокус объяснен.
– Ты думаешь, что у тебя есть выбор, но ты не выбираешь. Ты лишь идешь по скрытым рельсам, с которых не можешь свернуть.
– Ты думаешь, что здесь мы тоже думаем, что выбор есть, а на самом деле его нет?
– Уверен, – отвечает иллюзионист. – Мы думаем, что играем, а в действительности мы лишь разыгрываем заранее написанный сценарий. Некоторые события из истории наших народов разве не напоминают другие, произошедшие на «Земле 1»?
– Амазонки относятся к мифологии, а не к истории.
– А может быть, они существовали и исчезли. История древних побежденных народов не известна. В этом и заключается точка зрения Олимпа. Называют победителей, а проигравших забывают. Учебники истории на «Земле 1» рассказывают только о победивших народах. К тому же во времена античности многие были неграмотны, истории передавались устно. И до нас дошли только рассказы тех, кто сохранил их в книгах. Так, мы знаем историю китайцев, греков, египтян и евреев, но не знаем историю хеттов, парфян или... амазонок. Все культуры, не имевшие письменности, оказались в неблагоприятном положении.
Это напоминает мне один из самых интересных отрывков «Энциклопедии». Память побежденных... Кто еще помнит про уничтоженные цивилизации? Возможно, заставляя нас снова сыграть уже написанную партию, боги дают почувствовать эту боль. Память побежденных.
История «Земли 1» мне, однако, кажется отличной от того, что происходит под сферой «Земли 18».
Жорж Мельес развивает свою мысль.
– Ты не видишь общего между народом скарабеев и египтянами, например?
– Нет, это я подтолкнул их к строительству пирамид. Что касается их религии, то я чисто случайно взял за образец египетскую практику, описанную в «Энциклопедии» Эдмонда Уэллса.
В темноте я догадываюсь, что на губах Жоржа Мельеса появляется улыбка.
– Это ты так думаешь. А если твоя... случайность входит в план, который выше нашего понимания, но по которому мы действуем, так же, как ты считал себя свободным, но обязательно приходил к Дании и киви?
Сколько я ни раздумываю, я знаю, что если принимаю божественное решение в отношении моего народа, я принимаю его душой. Я не испытываю никакого влияния. Я являюсь богом, подвластным только своему свободному выбору. Если я воспроизвожу элементы «Земли 1», то потому, что только ее история мне известна и я о ней вспоминаю. То, что делаю, я делаю добровольно. Или из-за недостатка воображения.
И потом, не существует ста разных способов заставить народ развиваться... Он создает города, воюет, изобретает гончарное дело, строит корабли и памятники. И даже в отношении памятников не существует такого уж большого выбора. Есть храм Соломона в виде куба, пирамиды, такие как пирамида Хеопса, металлическая сфера в Париже, или Триумфальные ворота, как у римлян.
Я пытаюсь возразить Мельесу.
– Но такого народа, как крысы, насколько я знаю, не было.
– Ах что ты, был, – отвечает он совершенно спокойно. – Ассирийцы образовали индоевропейский народ, живший на территории Малой Азии, недалеко от современной Турции. Они уничтожили все другие народы и создали воинственную империю. Другие индоевропейские народы, месопотомцы, мидийцы, скифы, киммерийцы, фригийцы и лидийцы в конце концов победили ее, чтобы избавиться от агрессора.
Все эти названия мне что-то смутно напоминают. Судя по всему, Жорж Мельес хорошо знает историю забытых захватнических народов, которые не изобрели письменности и не оставили книг. Я тем не менее настаиваю:
– А люди-морские ежи Камиллы Клодель, они не похожи ни на что известное.
Мой собеседник остается невозмутимым.
– Пока что не знаю. Этих животных, ставших символом, не всегда просто обнаружить. Но вот посмотри на людей-игуан, другой народ с пирамидами, они как будто случайно оказались на другом берегу океана, совсем как майя, тоже бывшие опытными строителями пирамид. Говорю тебе, Мишель, мы думаем, что играем, а на самом деле лишь участвуем в уже написанном сценарии.
Рауль молчит, довольный тем, что другой выражает его точку зрения.
Мата Хари, прислонившаяся к дереву рядом с нами, тоже хочет высказаться.
– На «Земле 18», – говорит она, – континенты не такой формы, как на «Земле 1». Эти географические различия совершенно меняют исходные данные. Народы, соседствующие друг с другом на «Земле 1», могут быть на «Земле 18» разделены океаном.
На это Жорж Мельес не находит, что ответить. Как и на возражение Фредди:
– Эти схожести являются плодом нашего воображения, всегда заставляющего сравнивать неизвестное с известным. Как тогда, когда мы были на Красной...
Мы вспоминаем это путешествие в космосе, когда мы были ангелами и хотели найти обитаемую планету. Мы нашли Красную, населенную четырьмя народами: зимянами, осенянами, летянами и веснянами. Сезоны продолжались там пятьдесят лет из-за оригинальной орбиты планеты, и во время каждого из них соответствующий народ получал преимущества над остальными. Особенно удивило нас то, что везде присутствовал еще один народ, занимавшийся, в основном, наукой и торговлей, релятивисты. Его угнетали и преследовали по непонятным причинам. Они делали все, чтобы ассимилироваться и быть принятыми, но их всегда отвергали и они оставались чужими. Фредди сделал из этого умозаключение, что везде существует народ-форели (поскольку этих рыб запускают в фильтрационные водяные системы, чтобы они обнаружили следы загрязнения, к которому чрезвычайно чувствительны). Эти народы выполняют функцию детекторов опасностей, грозящих планете.
– Если все написано, – продолжает Жорж Мельес, – я хотел бы знать, какой сценарий уготовлен нам.
– Это напоминает мне реалити-шоу по телевидению, пользовавшиеся раньше таким успехом, – замечает Фредди Мейер. – Участники как будто действуют спонтанно, но в конце понимаешь, что все ситуации были придуманы заранее. Каждый раз, когда эти передачи продают за границу, обнаруживаются одни и те же архетипы: умиленная блондинка со скрываемым ребенком, надменный сноб, дежурный весельчак, неудачник, соблазнитель...
Ветер доносит нежный запах лаванды. Листья начинают шелестеть, а ночь становится не такой черной.
А если они правы? Если сценарий уже заранее написан? «Все начинается с романа и заканчивается им», – уже сказал мне Эдмонд Уэллс. Но я не могу перестать поражаться мыслью о том, что я просто пешка,
