В первую же секунду гибнут двое. Куски их тел разлетаются в разные стороны. Слышен только хруст костей в мощных, перемалывающих добычу челюстях.
Они не видят того, кто находится перед ними, ясно лишь, что он огромен.
24. ДЫМ И ПАР
Исидор Катценберг зажег лампу на письменном столе профессора Аджемьяна, чтобы лучше рассмотреть листок блокнота.
– Итак, есть некий клуб «Откуда мы?», члены которого ведут изыскания, связанные с происхождением человека. Профессор Аджемьян написал одному из них и попросил о помощи. Выбор, без сомнения, был неудачным, так как этот человек, вместо того чтобы помочь профессору, убил его.
Девушка кивнула, затем осмотрела комнату в поисках инструмента. Взяв в руки один из ледорубов, она воспользовалась им как рычагом, чтобы взломать сейф.
– Ваш стиль решения проблем – разрубание гордиева узла? – спросил Исидор Катценберг.
– Что такое гордиев узел?
– В древности Александру Великому показали однажды веревку, завязанную узлом. Все утверждали, что развязать узел невозможно. Александр сначала попытался развязать его, а потом разрубил узел мечом. С тех пор это выражение относится к людям, у которых не хватает терпения спокойно решить проблему.
– Мой стиль – простое и быстрое решение проблем.
Лукреция сделала еще одно усилие, и дверца сейфа соскочила с петель. Девушка посветила внутрь карманным фонариком. Двенадцать купюр по двести франков и несколько порнографических журналов, которые она бросила на пол. Все.
Исидор Катценберг приглушил пигмейские песни и подошел взглянуть на колесики замка и сейф. Он был восхищен:
– Две цифры кода из трех? Это вы в детском доме научились взламывать сейфы?
– Таков был мой выбор, – сказала девушка скромно. – Я хотела сделать карьеру в большом бандитизме. После приюта есть только два пути: бандитизм и проституция.
– А что вам не понравилось в проституции? – спросил Исидор.
– Мне слишком нравится заниматься любовью, и я не вынесу, если это станет ремеслом. Быть взломщицей у меня неплохо получалось.
– Почему же переквалифицировались в журналисты?
Исидор удобно уселся на софе, прогнувшейся под его весом, и Лукреция стала рассказывать ему свою историю.
Журналистикой она занялась случайно. Это было в Камбрэ, на севере Франции. Она грабила пустовавшую квартиру в богатом квартале. Девушка уже складывала в сумку серебро – его легче сбыть, чем картины, – когда услышала, что в двери поворачивается ключ. Торопливо погасив фонарик, она спряталась за портьерой. Но это ей не помогло. Пришедший быстро заметил беспорядок в столовой, начал искать преступницу и вытащил ее из укрытия.
Хозяин был настоящий здоровяк. Юная Лукреция тут же поняла, что, несмотря на все успехи в «приют- квондо», ей с ним не справиться. Она решила разжалобить его.
Она продемонстрировала хозяину коронный номер: маленькая бедная сиротка, брошенная родителями в нищете. Она рассказала о нечеловеческих условиях жизни в церковном приюте. В ход пошли всевозможные легенды: монахини – сторонницы телесных наказаний, принуждение к лесбийским отношениям…
Они проговорили всю ночь. Хозяин квартиры оказался главным редактором районной ежедневной газеты. Он и не думал сердиться на взломщицу, похвалил ее силу духа, воображение и способность к адаптации – качества, которых, по его мнению, так не хватало журналистской братии. Он пожаловался, что в современных редакциях работают люди с воображением чиновников, подсчитывающие рабочие часы, которые они проводят в тепле, и не желающие провести расследование на месте событий. От молодежи мало проку, новички приходят по протекции и становятся такими же никчемными и пресыщенными, как и старшее поколение.
Он был покорен твердостью и предприимчивостью Лукреции Немро и предложил ей место стажера в своей газете в Камбрэ.
Сначала Лукреция вела рубрику происшествий. Затем перешла к репортажам о деревенских конкурсах «Мисс Мокрая Майка» или «Самая большая тыква», потом – к заметкам о забастовках и несчастных случаях на шахтах. Через год, сочтя, что ученица делает большие успехи и ее ждет настоящая карьера, главный редактор посоветовал Лукреции не терять больше времени в провинции и ехать в Париж. Он рекомендовал ее товарищу по Школе журналистов, Франку Готье, заведующему научной рубрикой в «Современном обозревателе».
– По сути, мы с вами пришли в журналистику примерно одним и тем же путем, – заметил Исидор Катценберг. – Я – из полиции, вы – из преступного мира.
Он встал и прошелся по комнате.
– Вы привыкли быстро оценивать обстановку. Пожалуйста, вспомните, что вам бросилось в глаза, когда вы вошли сюда в первый раз?
Она задумалась.
– Статьи. Я была потрясена убежденностью профессора Аджемьяна. Во всех статьях он заявлял, что нашел недостающее звено.
Ответ не удовлетворил толстяка.
– Нет, – сказал он. – Наверняка здесь было что-то необычное. Что именно заставило вас подумать, что убийство не было совершено серийным убийцей, как утверждала полиция?
Девушка наморщила лоб, чтобы сосредоточиться.
– Я осмотрела комнату… Портреты обезьян. Скелеты на кронштейнах.
– Закройте глаза, – предложил Исидор Катценберг. – Представьте себе, как все было. Переживите вновь каждую секунду после того, как переступили порог квартиры, где произошло преступление. Что вам показалось странным?
Лукреция зажмурила глаза, затем открыла их.
– Увы. Не знаю.
– Снова закройте глаза, вдохните глубже, – сказал он, словно хотел ее загипнотизировать. – Сделайте еще один вздох. Напитайте ваш мозг, каждый нейрон. Разбудите заснувшие участки. Просмотрите фильм в замедленном темпе. Что вас навело на мысль о том, что это не обычное убийство?
Лукреция потерла виски, закрыла глаза и вдруг широко открыла их.
– Поза трупа! – воскликнула она. – Он сидел в ванне и протягивал палец вперед, к зеркалу.
Они оба бросились в ванную комнату.
– Я тогда еще подумала: «Как будто указывает на убийцу»…
Исидор Катценберг осмотрел зеркало.
– Или хочет написать что-то на стекле.
Лукреция с сомнением покачала головой.
– Даже если он и успел написать что-то на запотевшем зеркале, нам это ничего не дает. Тут столько народу прошло, столько сквозняков было, что все уже пропало.
– Может быть, и нет, – сказал Исидор Катценберг.
Он закрыл дверь и открутил кран с горячей водой на полную мощность. Клубы пара вскоре заполнили помещение. Когда ванная практически превратилась в сауну, он выключил воду. И открыл дверь, чтобы пар рассеялся.
На зеркале показалось нечто, напоминающее цифру. Вначале юная журналистка решила, что это пятерка, но изгиб линий был другим. Это была не цифра, а буква.
С.
Лукреция была поражена.
– Детское воспоминание, – заметил Исидор. – Палец всегда оставляет слабый след жира на стекле. Очень тонкий след, но он проявится под воздействием пара даже спустя долгое время.
Они осмотрели букву.
– С – скорее всего первая буква имени убийцы, – предположила Лукреция.
Они вернулись к столу, на котором лежал листок, посыпанный порошком. С… В списке профессора Пьера
