Пожалуй, как раз эта неудачная попытка объяснить кончину мясника Дюпона и сохранила во мне любопытство, на котором — гораздо позднее — взошли семена фантазий, посеянных Раулем Разорбаком.
Во всяком случае, мне так кажется.
Рассказывают, что три месяца спустя, когда пришло известие о том, что умерла моя прабабушка Аглая, я воскликнул: «И она тоже?! Ничего себе, вот уж не думал, что она на это способна!» Рассвирепевший, дико вращающий глазами прадедушка выкрикнул фразу, которую я никогда не забуду:
— Ты что, не знаешь? Смерть — самое страшное, что только может случиться!
Нет. Этого я не знал.
— Ну… я думал, что… — стал мямлить я.
— С этим не шутят! — добавил он, вколачивая слова, как гвозди. — Если есть на свете то, с чем никто не шутит, так это смерть!
Потом эстафету принял отец. Все они хотели мне втолковать, что смерть — это абсолютное табу. О ней не говорят, не вспоминают, а если и произносят ее имя, то со страхом и почтением. И нельзя упоминать это слово всуе, потому что это, дескать, приносит несчастье.
Меня трясли и пихали.
— Твоя прабабушка умерла. Это ужасно. Если б ты не был таким бессердечным, ты бы плакал!
К рассвету мой братец Конрад наревел целую лужу — как из половой тряпки, если ее выжать.
Значит, нужно плакать, когда люди умирают? Мне никто ничего такого не говорил. Могли бы и предупредить!
Отец, раздраженный моей несовершеннолетней наглостью, отвесил мне пару оплеух. Он надеялся, что это поможет мне запомнить, что, во-первых, «смерть — это самое страшное, что только может случиться», и, во-вторых, что «с этим не шутят».
— Ты почему не плачешь? — опять стал приставать отец, вернувшись с похорон прабабушки Аглаи.
— Оставь его в покое! Мишелю пяти еще нет, он даже не знает, что такое смерть, — пыталась заступиться мать.
— Отлично знает! Только думает, что чужая смерть его не касается. Когда мы с тобой умрем, он и слезинки не проронит!
Вот так я начал понимать, что со смертью не шутят. Впоследствии, когда мне сообщали о чьей-то кончине, я изо всех сил старался думать о чем-нибудь печальном… о вареном шпинате, например. Слезы появлялись сами собой, и все были довольны.
Потом у меня состоялась более близкая встреча со смертью. Когда мне было семь лет, я сам умер. Это произошло в феврале, в ясный чистый день. Январь в том году был очень мягкий, а за мягким январем довольно часто наступает солнечный февраль.
5. Где герой в конце умирает
— Осторожно!
— Да что ж он…
— Господи!
— Смотри! Куда ты бе…
— Не-е-т!!!
Долгий скрип тормозов. Глухой и мягкий звук удара. Я бегу за мячом, который выкатился на дорогу, и бампер зеленой спортивной машины поддает мне точно под коленки, где самая нежная кожа. Ноги отрываются от земли. Меня подбрасывает в небо.
Воздух свистит в ушах. Я лечу выше солнца. Свежий ветер врывается в мой распахнутый рот. С земли, далеко внизу, на меня уставились испуганные зеваки.
Увидев, что я взмываю ввысь, какая-то женщина начинает кричать. Кровь сбегает по моим штанам и собирается в лужу на асфальте.
Все как в замедленной съемке. Я лечу вровень с крышами и разглядываю силуэты, снующие в мансардах. И тут впервые в моей голове проскакивает вопрос, над которым я так часто думал потом: «Чем это я тут занимаюсь?»
На долю секунды повиснув в небе, я понял, что ничего не понимал.
Кто я?
Откуда я?
Куда я иду?
Вечные вопросы. Каждый когда-нибудь задаст их себе. Я задал их в минуту смерти.
Взлетел я очень быстро и так же быстро упал. Ударился плечом о капот зеленой спортивной машины. Отскочил и врезался головой в бордюрный камень. Треск. Глухой удар. Надо мной склонились перепуганные лица.
Я хотел что-то сказать, но не мог ни заговорить, ни пошевелиться. Солнечный свет начал медленно угасать. Впрочем, в феврале солнце еще неяркое. Похоже, мартовские дожди не за горами. Небо постепенно гасло. Вскоре я оказался в темноте и тишине. Исчез запах, отключилось осязание. Потом — ничего. Занавес.
Мне было семь. И я умер в первый раз.
6. Реклама
«Жизнь прекрасна. Не слушайте болтунов. Жизнь прекрасна. Жизнь — это продукт, который проверили и одобрили шестьдесят шесть миллиардов человек на протяжении трех миллионов лет. Это доказывает ее превосходное качество».
7. Учебник истории
До появления танатонавтики смерть была одним из главных табу человечества. Чтобы эффективнее бороться с ней, люди прибегали к уловкам, которые мы называем предрассудками. Так, например, некоторые полагали, что металлическая фигурка святого Христофора, подвешенная над приборной доской автомобиля, повышает шансы не погибнуть в дорожно-транспортном происшествии.
До XXI столетия бытовала шутка: «Чем крупнее святой Христофор, тем больше у водителя шансов выбраться из-под него при аварии».
8. Где герой мертв меньше, чем можно было подумать
