Танатонавты

— А ну тихо, сорванцы, не то я сам надеру вам уши. Конрад прав. Таскаться по кладбищам — не к добру.

Отец выпустил облако сигарного дыма, надсадно закашлял и добавил:

— Что, мало других мест для разговоров? Кафе, парки, спортивные клубы… Кладбища — для мертвых, а не для живых.

— Но пап…

— Мишель, ты меня уже достал. Хватит умничать, или схлопочешь.

Я только что получил пару оплеух и захныкал, чтоб избежать новой затрещины.

— Ну вот, оказывается, умеешь плакать, когда хочешь, — насмешливо заметил отец.

Конрад сиял. Мать приказала мне отправляться к себе в комнату.

Вот так я начал понимать, как устроен мир. Надо оплакивать мертвых. Слушаться родителей. Соглашаться с Конрадом. Нельзя строить из себя умника и слоняться по кладбищам. Надо выбирать нормальных друзей. Самоубийство — наследственная и, возможно, заразная болезнь.

В полумраке комнаты, с соленым привкусом слез во рту, я вдруг ощутил себя совсем одиноким. В тот вечер — щека еще горела от пощечины — я пожалел, что не родился в мире, где было бы не так много ограничений.

16. Сколько весит перышко

— Покойник должен пройти сквозь врата царства мертвых, спастись от водяных чудовищ и летучих демонов. Тогда он вновь предстанет перед Осирисом, верховным судией, в подчинении у которого сорок два божества. Во время исповеди умерший должен доказать чистоту своей души. Он сообщает, что не грешил при жизни, и говорит так:

Я не творил беззаконий.

Я не причинил насилия ни одному человеку.

Я не произносил лжи.

Я не изрекал богохульств.

Я не притеснял бедняков.

Я не совершал богопротивных деяний.

Я не очернял раба в глазах его хозяина.

Я не прелюбодействовал посреди священных мест.

Я не страдал от голода.

Я не заставлял других плакать.

Я не убивал.

Я не приказывал убивать.

— А он может говорить что хочет? Врать, например? — спросил я Рауля.

— Да. У него есть право лгать. Боги задают ему вопросы, а он их обманывает. Однако задача не очень проста, потому что богам многое известно. Это вообще для них обычное дело.

— А потом?

— Если он пройдет это испытание, то начнется второе судилище, на этот раз с участием новых богов.

Тут Рауль умолк на минуту, чтобы я немножко помучился от нетерпения.

— Там есть Маат, богиня правосудия, и Тот, бог мудрости и науки, с головой ибиса. Он записывает признания умершего на табличке. Потом приходит Анубис, бог с головой шакала, а в руке у него огромные весы, чтобы взвешивать душу.

— Как же можно взвесить душу?

Рауль проигнорировал этот вопрос, который напрашивался сам собой, нахмурился, перевернул страницу и продолжил:

— На одну чашу весов Анубис кладет сердце покойника, на другую — перышко. Если сердце легче, чем перышко, то мертвеца признают невиновным. Если же тяжелее, то покойника скармливают богу с телом льва и головой крокодила, которому поручено пожирать все души, недостойные Вечности.

— И что же ожидает… как его… победителя?

— Освободившись от груза жизни, он сливается с солнечным светом.

— Вот это да!

— Там его поджидает Хепри, бог с головой жука-скарабея из чистого золота. И там он завершает путь. Затем оправданная душа познает вечные радости. Ей поют гимн победителей, преуспевших на дорогах земли и на том свете. Вот послушай.

Рауль взобрался на могильный камень, поднял лицо к щербатой луне и ясным голосом принялся декламировать древние слова:

Оборваны путы. Бросаю на землю
Все зло, что во мне обреталось.
Могучий Осирис! Узри меня, молю!
Лишь только сейчас я рождаюсь!

На этом Рауль закончил лекцию по древней мифологии. Он завершил свой подвиг, и на его лбу блестели капли пота. Он улыбался, словно Анубис только что объявил, что ему выпал счастливый жребий.

— Вот так история! — воскликнул я. — И ты веришь, что все так и есть?

— Откуда мне знать! Это же аллегория. Судя по всему, египтяне обладали огромными знаниями, но они не могли посвящать в свои тайны кого попало. Поэтому им пришлось прибегнуть к метафорам и поэтическим преувеличениям. Ну не мог какой-то поэт просто придумать все это в порыве вдохновения. Эти мифы свидетельствуют о том, что существует некий «вселенский здравый смысл». Все религии излагают примерно одну и ту же историю, хотя и пользуются разными терминами. Все они утверждают, что по ту сторону смерти есть другой мир. Умершего ожидают испытания, а в конце — реинкарнация или освобождение. Более двух третей человечества верят в реинкарнацию.

— Ты правда думаешь, что есть барка с богами и что…

Рауль махнул рукой, чтобы я замолчал.

— Тихо! Тут кто-то есть.

Уже пробило девять часов вечера, и кладбище было закрыто. Кто же мог прийти сюда в такой час? И как они проникли через запертые ворота? Мы с Раулем забирались сюда по веткам платана, росшего возле кладбищенской стены, и были уверены, что, кроме нас, никто не знал этой дороги.

Крадучись, мы направились туда, откуда доносились приглушенные голоса.

Люди в черных кепках проходили сквозь калитку в воротах, которая — к нашему изумлению — никогда, оказывается, не запиралась.

17. Учебник истории

Наши предки верили, что смерть — это переход от состояния «все» в состояние «ничто». Чтобы найти этому подтверждение, они изобрели разные религии (кодексы ритуалов, основанных на мифах). В большинстве религий утверждалось, что существует потусторонний мир, но никто в него по-настоящему не верил. Религии в первую очередь были нужны для того, чтобы охранять интересы определенных этнических