озолов, которые мы заработаем, будут отданы вам. Вы вернете себе свои деньги, и потом…
– Такой постановки вопроса не допустят остальные игроки.
Лорд Генсифер почесал подбородок.
– Что ж, деньги могут быть отданы из доли клуба в выигрыше – другими словами, из моего собственного кошелька.
– Предположим, такого кошелька не окажется. Предположим, что мы проиграем мои три тысячи озолов? Что тогда? Ничего!
– В наши намерения не входит проигрывать! Будьте оптимистом, Глиннес!
– Мой оптимизм не распространяется далее принадлежащих мне денег.
Лорд Генсифер издал тяжелый вздох.
– Как я уже сказал, наше финансовое положение в данный момент находится в подвешенном состоянии… Предположим, мы договоримся вот как: вы авансируете казну клуба тремя тысячами озолов, мы же для начала подыщем себе пятитысячные команды, которые без труда разгромим и доведем общую казну до десяти тысяч озолов. Затем вступим в борьбу с командами, чей уставной фонд не менее десяти тысяч озолов. На этой стадии выигрыш будет распределяться, и три тысячи озолов вам будут возвращены из доли клуба – для этого потребуется одна, максимум две игры. С этого времени я начну давать вам в долг половину клубной доли до тех пор, пока вы не наберете необходимые вам девять тысяч озолов, которые вы сможете после этого по частям возвращать из своей обычной доли.
Глиннес попытался было произвести подсчет в уме.
– Я что-то ничего из этого не понимаю. Вы слишком уж далеко забежали.
– Все очень просто. Стоит нам выиграть пять десятитысячных игр, как вы получите нужные вам деньги.
– Если мы выиграем. Если же мы проиграем, то я останусь ни с чем. Даже без тех трех тысяч, которыми располагаю сейчас.
Лорд Генсифер помахал листом с составом команды.
– Эта команда не проиграет ни одной игры, заверяю вас в этом!
– У вас нет этой команды! У вас нет уставного фонда. У вас даже нет еще шейлы.
– Вот на это место отбою нет от претенденток, мой мальчик! На место шейлы в команде «Горгоны Флейриша»! Я уже переговорил с доброй дюжиной прелестных созданий.
– И все они, не сомневаюсь, имеют соответствующие удостоверения.
– Не бойся, мы сами это проверим! Подумать только, насколько это смехотворно! Голая девственница выглядит ничуть не лучше любой другой раздетой девки. Кто-то почует разницу?
– Команда. Это необъяснимо, согласен, но хассэйд сам по себе игра нелогичная, зачастую противоречащая всякому здравому смыслу.
– Вот за это я с удовольствием выпью! – провозгласил с некоторой горячностью лорд Генсифер. – Кому, черт побери, нужен этот самый здравый смысл? Разве что фаншерам и треванам!
Глиннес осушил кубок до дна и встал.
– Мне нужно вернуться домой и заняться своими собственными треванами. Глэй дал им полную свободу действий на Рабендари, и они принялись воровать все, что только попадется под руку.
Лорд Генсифер понимающе кивнул.
– Попробуй только не дать что-нибудь тревану – он возьмет вдвое больше, да еще и напакостит… Ну, а если вернуться к трем тысячам озолов, каково ваше решение?
– Я хочу все взвесить самым тщательным образом. Что же касается перечня игроков – сколько на самом деле дали свое согласие на участие в вашей команде?
– Ну… несколько.
– Я переговорю со всеми и узнаю, насколько серьезны их намерения.
Лорд Генсифер нахмурился.
– Гмм. Давайте-ка еще поразмыслим над этим. Может быть, вы останетесь и пообедаете со мною? Сегодня вечером я совсем один, а обедать в одиночестве мне даже как-то неприятно.
– Это очень любезно с вашей стороны, лорд Генсифер, но я неподобающе одет для обеда в таком доме, как ваш.
Лорд Генсифер пренебрежительно махнул рукой.
– Сегодня мы отобедаем без особых церемоний – хотя я мог бы одолжить вам официальный наряд, если вы настаиваете.
– Никоим образом. С чего бы это мне быть таким щепетильным, если вы сами против всяких там формальностей.
– Сегодня мы пообедаем, не соблюдая условностей. Может быть, вам бы хотелось досмотреть до конца эту финальную игру?
– В общем-то, совсем не против.
– Прекрасно. Ралло! Свежего пуншу! Этот подрастерял свой смак.
Огромный овальный обеденный стол был накрыт для двоих. Лорд Генсифер и Глиннес сели напротив друг друга, разделенные белоснежным пространством скатерти. Серебро и хрусталь ярко сверкали в лучах,