– Сегодня утром я, наверное, немного не в духе, – признался Глиннес. – Дроссеты подстерегли меня в темноте, крепко отделали и забрали все мои деньги. По этой причине я не сплю по ночам, внутри меня все кипит и выворачивается от ярости.
– Положение отчаянное, мягко говоря. Ты планируешь какие-нибудь контрмеры?
Глиннес стрельнул в Акади скептическим взглядом.
– Все мои помыслы на это только и направлены! Но все, что приходит мне в голову, оказывается неприемлемым. Я мог бы убить одного или двух Дроссетов и закончить жизнь на прутаншире, но денег-то от этого у меня не прибавится. Мог бы подсыпать снотворного в вино и перерыть всю их стоянку, пока они спят, но у меня нет такого снотворного, а даже, если бы и было, то каким образом я мог бы проверить, что они все выпили этого вина?
– Подобные подвиги придумать куда легче, чем осуществить, – заметил Акади. – Но позволь мне изложить вот какую мысль. Тебе известно существование такого места, как Урочище Ксиан?
– Никогда там не бывал, – сказал Глиннес. – Насколько я понимаю, это место погребения треван.
– Даже куда более. Птица Смерти прилетает из Долины Ксиан, и умирающий слышит ее пение. Души умерших треван находят отдохновение в сени огромных омбрилов, которые больше нигде не растут на Мерланке. Так вот – вся суть как раз в этом! – если ты найдешь фамильный склеп Дроссетов и утаишь у себя одну из погребальных урн, Ванг Дроссет пожертвует целомудрием своей дочери, чтобы вернуть ее.
– Меня не интересует – или, скажем, едва ли интересует – целомудрие его дочери. Я только хочу вернуть свои деньги. Но ваша мысль достойна самого пристального внимания.
Акади протестующе поднял руки.
– Ты очень любезен. Но это предложение столь же абсурдное и бредовое, как и все остальные. Реализация его сопряжена с непреодолимыми трудностями. Вот, например, первая же из них: каким образом тебе удастся узнать местонахождение склепа? Спросить разве что у самого Дроссета. Если ты ему настолько по душе, что он готов поделиться с тобой главной тайной своего существования, то тем более он не откажет тебе ни в твоих озолах, ни в услугах своей дочери. Но, допустим, что ты так очаруешь Ванга Дроссета, что он поделится тайной, и ты отправишься в Долину Ксиан. Каким образом удастся тебе избегнуть Трех Ведьм, не говоря уже о призраках?
– Не знаю, – ответил Глиннес. Какое-то время чаепитие сопровождалось обоюдным молчанием, затем Акади спросил:
– Ты познакомился с Льютом Касагэйвом?
– Да. Он наотрез отказался покинуть остров Эмбл.
– Естественно. Такие, как он, не выбрасывают на ветер двенадцать тысяч озолов.
– Он утверждает, что он – лорд Эмбл.
Акади даже чуть приподнялся, глаза его забегали, лихорадочно заработал ум. Такой поворот дела давал Акади по-настоящему богатую пищу для размышлений. Несколько опечаленный, он покачал головой и снова устроился в кресле поудобнее.
– Невероятно. Просто невероятно. И, в любом случае, совсем не к месту. Боюсь, тебе придется смириться с утратой острова Эмбл.
– Я не в состоянии смириться даже с малейшей утратой чего-либо! – с жаром воскликнул Глиннес. – Будь то хассэйд, будь то остров Эмбл, по мне все равно – я никогда не сдамся просто так! То, что мое – то мое!
Акади поднял ладонь.
– Успокойся. Я поразмыслю над этим на досуге и, кто знает, что еще может прийти мне в голову? Гонорар – пятнадцать озолов.
– Пятнадцать озолов! – возмутился Глиннес. – За что? Все, что вы сделали, это посоветовали мне успокоиться.
– Я дал тебе тот нейтральный ответ, который зачастую столь же ценен, как и целая развернутая программа действий. Например, предположим, ты у меня спросил бы: «Можно ли перемахнуть отсюда в Уэлген одним прыжком?» Я бы изрек только одно слово «Невозможно!», чтобы уберечь тебя от изнурительных и бесполезных тренировок, и этим оправдал бы гонорар в двадцать или даже в тридцать озолов.
Глиннес сумрачно улыбнулся.
– В данном конкретном случае вы не уберегли меня от каких-либо бессмысленных действий. Вы не сказали мне ничего такого, чего бы я уже не знал. Вы должны рассматривать нашу беседу как чисто дружескую.
Акади пожал плечами.
– Ну что ж, будь по-твоему.
Они спустились на нижний этаж, где Марча с увлечением читала издававшийся в Порт-Мэхьюле журнал «Светская хроника».
– До свидания, мама, – сказал Глиннес. – Спасибо за чай.
Марча оторвалась от журнала.
– Очень рада, разумеется, встрече с тобой, – бросила она вслед Глиннесу и снова зарылась носом в журнал.
Пересекая по пути назад Клинкхаммерский Залив, Глиннес задумался над тем, почему Марча недолюбливает его, хотя в глубине души прекрасно знал ответ на этот вопрос. Не Глиннеса недолюбливала Марча – ей не по нраву был Джат и его «вульгарное поведение». Его попойки, зычное пение, грубые ласки и вообще отсутствие должного лоска. Глиннес, хотя и был более воспитанным и покладистым, чем его отец,
