передвижения так, как будто это было непослушное и упрямое животное. Временами жалкая тачка скребла землю днищем корпуса, но бывало и так, что подпрыгивала вверх метров на десять, предоставляя Глиннесу бесценную возможность полюбоваться едва ли не с птичьего полета красотами окружающей местности. Внимание Глиннеса привлекли два энергоствола на сидении рядом с водителем, и он не преминул справиться у водителя о их назначении.
– Опасная территория, – ответил водитель. – Ну кто бы когда-нибудь мог подумать, что мы доживем до такого?
Глиннес стал с большим вниманием присматриваться к пейзажам, однако они все равно продолжали ему казаться такими же мирными, как и остров Рабендари. Здесь и там виднелись горные помандеры – кроны их казались облаками из розоватого тумана, зацепившимися за растопыренные серебряные пальцы стволов. Стройными рядами вдоль кряжей маршировали сине-зеленые фиалы. Всякий раз, когда машина взлетала в воздух, кругозор резко увеличивался. Территория к югу уходила вдаль постепенно понижающимися террасами мертвенно-бледного цвета.
– Я не усматриваю таких уж особых причин для тревоги, – сказал Глиннес.
– Коль вы не фаншер, то можете чувствовать себя достаточно сносно, – заметил водитель. – Но все равно, лучше быть начеку – треване собрались всего в какой-то миле-две отсюда, они сейчас злые, как осы, у которых разворошили гнезда. Они пьют «рэкк», который возбуждает нервную систему и от которого они не становятся добрее.
Долина заметно сузилась. Теперь по обе стороны круто вздымались горные вершины. По довольно ровному дну долины плавно катила воды спокойная речка. Оба берега ее поросли сомбариллами, помандерами, деодарами.
– Вот это и есть Долина Зеленых Призраков? – спросил Глиннес.
– Некоторые именно так ее и называют. Треване здесь между деревьев хоронят умерших детей. Настоящая священная Долина чуть дальше, сразу же за лагерем фаншеров. Вот он показался впереди. Трудолюбивый народ, ничего не скажешь… Только вот хотелось бы знать, что все-таки они здесь затевают? Понимают ли они сами до конца, что хотят сделать?
Машина проскочила на территорию лагеря – бурная и беспорядочная деятельность здесь была в самом разгаре. Вдоль берега реки были разбиты сотни палаток. На прибрежных лугах уже в стадии строительства находились здания из пенобетона.
Глиннес нашел Акади без труда. Он сидел за письменным столом в тени глиптуса, выполняя какую-то канцелярскую работу. Он поздоровался с Глиннесом без тени удивления и даже не очень-то приветливо.
– Я здесь для того, чтобы образумить вас, – без обиняков заявил Глиннес. – Марча требует, чтобы вы вернулись на Акулий Зуб.
– Я вернусь, когда нахлынет соответствующее настроение, – ответил спокойно Акади. – До того, как я сюда прибыл, здесь все было тихо и спокойно… Должен признаться, мои огромные познания и жизненный опыт здесь оказались никому не нужными. Я ожидал, что меня встретят, как пользующегося всеобщим уважением мудреца. Вместо этого меня засадили вот сюда подсчитывать всякую ерунду. – Он пренебрежительно показал на свой стол. – Мне сказали, что я должен отрабатывать свое содержание, а вот это – как раз та работа, за которую никто не удосужился взяться. – Он бросил хмурый взгляд в сторону ближайшего скопления палаток. – Все хотят принимать участие в осуществлении грандиозных планов. Директивы и объявления сыпятся как из рога изобилия.
– Как я полагаю, – сказал Глиннес, – тридцать миллионов озолов сделали бы вашу жизнь в лагере достаточно легкой.
В усталом взгляде Акади сверкнул явный упрек.
– Неужели ты не понимаешь, что именно этот эпизод пустил всю мою жизнь вверх тормашками? Под вопросом оказалась моя честность, и мне уже никогда не быть ментором.
– Вы достаточно богаты и без этих тридцати миллионов, – сказал Глиннес. – Что мне сказать матери?
– Скажи, что мне здесь скучно и приходится перерабатывать, но, по крайней мере, сюда не доходят обвинения в мой адрес. В твои намерения входят встретиться с Глэем?
– Нет. Что это за бетонные сооружения?
– Я придерживаюсь принципа: ничего не знать.
– Вы видели призраков?
– Нет, но, с другой стороны, я и не стремился к этому. Могилы треван можно найти по ту сторону речки, но священное обиталище птицы смерти в глубине долины за милю отсюда, сразу же за деодаровой рощицей. Я прогулялся туда – и пришел в неописуемый восторг. Бесспорно, обворожительнейшее место – слишком даже прекрасное для треван.
– Как тут с питанием? – без всякой задней мысли спросил Глиннес.
Акади недовольно скривился.
– Фаншеры вознамерились выведать тайны вселенной, но пока что еще не в состоянии даже как следует выпекать хлеб. Кормежка одинаковая – что на завтрак, что на обед, что на ужин. Овсяная размазня и салат из грубо приготовленной зелени. Ни одной бутылки вина на много миль вокруг… – Акади завелся так, что проговорил несколько минут безостановочно. Отметил энтузиазм фаншеров, но наибольшее впечатление на него произвел их аскетизм, вот его Акади никак не мог им простить. Он затрясся от ярости при упоминании о тридцати миллионах озолов, тем не менее, с трогательной горячностью пытался оправдаться. – Ты сам видел посыльного. Ты объяснил ему дорогу к моему дому. Неужели этого аргумента совершенно недостаточно?
– Никто не потребовал от меня дать свидетельские показания. А как там ваш приятель Райл Шермац? Где он?
– Передачи денег именно из рук в руки он не видел. Странный человек, этот Шермац! Душа у него, как ртуть. Глиннес поднялся.
– Значит, уходим отсюда. Вам здесь совершенно нечего делать. Если хотите, чтобы вас не беспокоили,
