серых камешка. С минуту вождь выжидал, но Ковилл только разглядывал его. Наконец гончар вежливо заговорил:
– Что привело незнакомцев в поселок гончаров?
– Я – Ковилл, из Управления межпланетных дел в Пеноплане, официальный представитель властей. Мы просто облетаем окрестности, решили посмотреть, как вы тут живете.
– Мы не жалуемся, – ответил вождь.
– Мне доложили, что вы похищаете ми-туун, – сказал Ковилл. – Это правда?
– Похищаем? – задумчиво произнес вождь. – А что это значит?
Ковилл объяснил. Уставясь на Ковилла почерневшими, как вода, глазами, вождь почесал подбородок.
– Существует старинное соглашение, – наконец проговорил вождь. – Гончарам предоставляют тела умерших, и изредка при крайней необходимости мы на год-другой опережаем природу. Но какое это имеет значение? Душа вечно живет в сосуде, которому она передает свою красоту.
Ковилл вытащил трубку, Томм затаил дыхание. Набивание трубки порой предваряло холодный пристальный взгляд искоса, после чего по временам следовала вспышка гнева. Однако сейчас Ковилл держал себя в руках.
– Что вы делаете с трупами?
Вождь удивленно поднял брови.
– Разве не понятно? Нет? Сразу видно, что вы не гончар. Для глазури нужны свинец, песок, глина, щелочь, шпат и известь. Все, кроме извести, у нас под рукой, а известь мы добываем из костей мертвецов.
Ковилл зажег трубку и закурил. Томм успокоился. На этот раз пронесло.
– Ясно, – сказал Ковилл. – Ну вот, мы не желаем вмешиваться в местные обычаи, обряды и установления, если они не угрожают общественному порядку. Вам надо понять, что нельзя больше похищать людей. Трупы – это дело ваше и родственников покойного, но жизнь важнее печных горшков. Если вам нужна известь, я достану вам тонны извести. Здесь на планете должны быть залежи известняка. На днях я пошлю Томма на разведку, и у вас будет столько извести, что вам некуда будет ее девать.
Вождь с улыбкой покачал головой.
– Природная известь – плохой заменитель свежей, живой костной извести. В костной содержатся некоторые необходимые соли. Кроме того, душа человека находится в костях и из них переходит в глазурь, дает ей внутреннее свечение, не достижимое никаким другим способом.
Ковилл курил, курил, курил, вытаращив на вождя суровые голубые глаза.
– Мне все равно, какие материалы вы используете, – заговорил он, – но похищать и убивать людей нельзя. Если вам нужна известь, я помогу ее достать; я здесь для того и нахожусь, чтобы помогать вам и поднимать ваш жизненный уровень. Но я обязан также защищать ми-туун от набегов. Я могу справиться и с тем, и с другим и одинаково успешно.
Уголки рта вождя сдвинулись. Прежде, чем он успел выпалить грубость, Томм ввернул вопрос:
– Скажите, а где у вас печи? Вождь перевел на него неприветливый взгляд.
– Обжиг происходит в Великой печи. Мы складываем изделия в пещеры, и раз в месяц снизу поднимается тепло. Целый день жар бурлит, пылая и раскаляя все добела, а через две недели пещеры остывают, и мы идем за посудой.
– Это интересно, – заметил Ковилл. – Я хотел бы осмотреть ваши мастерские. Где у вас гончарня, внизу в сарае?
Вождь застыл.
– Ни один человек не имеет права заглядывать в этот сарай, – медленно проговорил он, – только гончар, и то, если он докажет, что владеет мастерством.
– Как это доказывают? – небрежно спросил Ковилл.
– В возрасте четырнадцати лет человек берет молоток, ступку, фунт костной извести и уходит из дома. Он должен добыть глину, свинец, песок, шпат. Найти железо для коричневой глазури, малахит для зеленой, кобальт для синей, растолочь смесь в ступе, нанести на черепок и положить у отверстия Великой печи. Если черепок выйдет удачный, глина крепкая, глазурь хорошего качества, ему позволят войти в длинную гончарню и познать тайны ремесла.
Ковилл вынул изо рта трубку и насмешливо спросил:
– А если черепок не получится?
– Нам не нужны плохие гончары, – ответил вождь. – Нам всегда ну ясна костная известь.
Томм оглядывал осколки цветной керамики.
– Почему вы не готовите желтую глазурь?
Вождь развел руками.
– Желтая глазурь? Она недостижима, ее тайну не может раскрыть ни один гончар. Железо дает грязный желтовато-коричневый цвет, серебро – серовато-желтый, хром – зеленовато-желтый, а сурьма сгорает в пламени Великой печи. Чистый насыщенный желтый цвет, цвет солнца…, это мечта.
Ковилл заскучал.
– Ну, раз вы никак не отважитесь показать нам свои владения, мы полетим домой. Запомните, если вам потребуется какая-нибудь техническая помощь, я помогу. Я мог бы даже узнать, как приготовить вашу расчудесную желтую…
