— Дома другую назовут Цветком Кета, она будет царицей на празднике весны. Принцы будут просить девушек открыть им свои имена, но меня там не будет. Никто меня не спросит, никто не узнает моих имен.
— Тогда скажи мне эти имена, — предложил Адам. — Мне хотелось бы их услышать.
Цветок Кета повернулась к нему.
— Ты говоришь серьезно? Тебе правда хочется их услышать?
— Конечно! — ответил Рейш, удивленный страстностью, с которой девушка задала свой вопрос.
Илин-Илан оглянулась на Траза, который усердно расправлял свой матрас.
— Выйдем на балкон, — шепнула она на ухо Рейшу, вскочив на ноги.
Он вышел вслед за ней на балкон. Несколько секунд они стояли рядом, опершись на перила. Их локти соприкасались. С балкона открывался широкий вид на разрушенный город. Аз высоко плыл в небе среди рваных облаков; внизу то тут, то там проглядывали бледные огни; откуда-то раздавались протяжное пение, звон струн. Цветок Кета быстро сказала приглушенным голосом:
— Мой цветок — илин-илан, это ты уже знаешь, — мое цветочное имя. Но оно употребляется только во время приемов или торжественных процессий. — Она, немного задыхаясь, посмотрела на Рейша, прижимаясь к нему так тесно, что он чувствовал ее чистый, немного терпкий запах.
— У тебя есть еще другие имена? — хрипло спросил Рейш.
— Да. — Вздохнув, она еще теснее прижалась к Адаму; у него лихорадочно забилось сердце. — Почему ты не спросил раньше? Ты ведь не мог не знать, что я скажу их тебе.
— Ну так скажи мне, — тихо произнес Рейш, — какие у тебя еще имена?
— Мое придворное имя, — серьезно начала она, — Шар Зарин. — Она немного помолчала, словно колеблясь. Потом, положив голову на плечо спутника, обнявшего ее за талию, продолжала: — Мое детское имя было Зози, но так меня называет только отец.
— Цветочное имя, придворное имя, детское имя... Какие еще у тебя имена?
— Имя для друзей, тайное имя и... есть еще одно. Хочешь слышать мое имя для друзей? Если я скажу его, мы станем друзьями, и ты должен будешь сказать мне свое имя для друзей.
— Конечно. Ну конечно, хочу...
— Дерл.
Рейш поцеловал ее в щеку.
— Мое имя Адам.
— Это твое имя для друзей?
— Да... Думаю, его можно так назвать.
— А у тебя есть тайное имя?
— Нет. По крайней мере, мне оно неизвестно.
Она коротко нервно рассмеялась.
— Может быть, так лучше, потому что, если бы я спросила, а ты открыл бы мне свое тайное имя, я узнала бы твою тайную душу, и тогда... — Глубоко дыша, она взглянула на Рейша. — У тебя должно быть тайное имя, имя, известное только тебе. У меня оно есть.
Захваченный нахлынувшим чувством, Рейш забыл об осторожности и сдержанности.
— Как твое тайное имя?
Она прижала губы к его уху.
— Лле. Это имя нимфы, которая живет в облаках над горой Дарамтисса и влюблена в звездного бога Ктана. — Она ожидающе посмотрела на Рейша, и он страстно поцеловал ее. Илин-Илан вздохнула. — Когда мы наедине, называй меня Лле, а я буду звать тебя Ктан; это и будет твое тайное имя.
— Если ты так хочешь, — засмеялся Рейш.
— Мы подождем здесь. Скоро придет караван, который отправится на восток, обратно через степь в Коад. Потом мы поплывем на корабле через Драсчад и Верводель, что в Кете.
Рейш приложил руку к губам девушки.
— Я должен поехать в Дадиче.
— Дадиче? Город Синих Часчей? Ты еще не оставил этой мысли? Но почему?
Подняв голову, Рейш посмотрел в ночное небо, словно для того, чтобы далекие звезды придали ему силы, хотя, конечно, ни одна из них не могла быть земным Солнцем... Что он мог сказать ей? Если откроет правду, девушка подумает, что он сошел с ума, — ведь она не знает, что ее дальние предки подавали сигнал именно на Землю.
Поэтому он колебался, не зная, что сказать, ошеломленный собственной нерешительностью. Цветок Кета, Илин-Илан, Шар Зарин, Зози, Дерл, Лле — каждое имя имело свое, присущее только ему значение, — положила руки ему на плечи и заглянула в лицо.
— Раз я знаю тебя под именем Ктан, а ты называешь меня Лле, у нас одна душа и один разум, и то, что приятно и нужно тебе, будет желанно и мне. Скажи, почему тебя тянет в Дадиче?
Адам глубоко вздохнул.
— Я прибыл в Котан на небольшом разведывательном боте. Синие Часчи едва не убили меня и перевезли корабль в Дадиче, по крайней мере я так думаю. Я должен вернуть его.
Цветок Кета была удивлена.
— Но где же ты научился управлять звездным кораблем? Ведь ты не дирдирмен, не прислужник Ванкхов... а может быть, да?
— Нет, конечно же нет. Не больше, чем ты. Меня научили.
— Все это так странно. — Ее руки сжались у него на плечах. — А если ты найдешь свой звездный корабль, что ты сделаешь?
— Во-первых, отвезу тебя в Кет.
Ее пальцы крепче сжали плечи Рейша, она старалась различить в темноте выражение его лица.
— А потом? Ты вернешься в свою землю?
— Да.
— У тебя есть женщина — жена?
— Нет, нет. Честное слово, нет.
— Кто-нибудь знает твое тайное имя?
— У меня не было тайного имени, пока ты не дала мне его. Девушка сняла руки с плеч Адама и, облокотившись о перила, надув губы, стала смотреть вниз, на древние развалины Перы.
— Если ты появишься в Дадиче, они выследят тебя по запаху и убьют.
— Выследят по запаху? Что ты имеешь в виду?
Она быстро взглянула на него.
— Не могу тебя понять! Ты знаешь так много и вместе с тем так мало! Можно подумать, что ты родом с какого-нибудь самого дальнего острова на Тчаи! Синие Часчи чувствуют запах так же, как мы свет, и все находят по запаху.
— И все же я должен рискнуть.
— Не понимаю, — мрачно произнесла она. — Я открыла тебе свое имя; я отдала тебе самое ценное, что имею; и тебя это ничуть не трогает. Ты все равно стоишь на своем.
Рейш обнял ее. Она словно застыла, но потом, вздохнув, снова прижалась к нему.
— Меня это трогает. Очень трогает. Но я должен поехать в Дадиче — ради тебя, не только ради себя.
— Ради меня? Чтобы отвезти в Кет?
— И это тоже, но я имел в виду большее. Неужели тебе приятно, что вами правят Дирдиры и Часчи, не говоря уже о Пнумах?
— Не знаю... Никогда об этом не думала. Все они утверждают, что люди — выродки, недоумки, низшие существа. Я знаю, правда, что безумный король Хопсин утверждал, что люди пришли с далекой планеты. Он воззвал о помощи к людям с того дальнего мира, но, конечно, никто не явился. Это было сто пятьдесят лет назад.
— Очень долгое ожидание, — сказал Рейш. Он еще раз поцеловал Илин-Илан; она не очень охотно подчинилась — вся ее страстность исчезла.
— У меня очень странное чувство, — пробормотала она. — Не могу понять, что это.
