Глауен подошел к прилавку и начальник станции осмотрел его беглым взглядом.
— Ну, сэр? Чем могу быть полезен?
— Я хочу точно знать, когда отправится обратный автобус на Фексельбург.
— Полдневный автобус уже ушел. Вечерний — отправится где-то часов через пять, ближе к закату. Вам нужен билет?
— Я уже оплатил обратный проезд, но мне бы хотелось иметь гарантии, что мое зарезервированное место, за которое я заплатил, останется за мной.
— В этом не сомневайтесь, сэр! Место для вас зарезервировано, но ни я, ни водитель автобуса не возьмемся объяснить это зубенитам. У них не хватит прыти, чтобы выйти из под дождя, но вот когда они отыскивают свободное сиденье в автобусе, они шустры, как ящерицы. Возможно, что сиденье и предназначено для того места, где они хранят свои мозги.
— Так как я здесь чужестранец, то я бы хотел получить разумное решение и свое место в автобусе в придачу.
— Не беспокойтесь за свое место. Ночной автобус никогда не бывает переполнен.
Глауен достал свой список участников второй экскурсии на остров Турбен.
— Вам знакомы эти имена?
Начальник станции прочитал имена вслух, поджимая при этом губы так, как будто ел что-то вяжущее.
— Ласилск. Струбен. Мутис. Кутах. Робидель. Блосвиг. Это все люди из семинарии: Высшие ордена, как они себя называют. Если вы здесь для того, чтобы искать сокровища, то поищите их где-нибудь в другом месте. Если вы будете бродить около семинарии, то, в лучшем случае, получите краткую отповедь, а то и что-нибудь похуже.
— Я не кладоискатель, — заверил Глауен. Он ткнул пальцем в список, — Мне надо поговорить с этими людьми, по крайней мере, хоть с некоторыми из них. Как мне это сделать?
— Здесь они не появляются, в этом я могу вас заверить.
— Короче, я должен идти в семинарию.
— Но…, — при этом начальник станции поднял указательный палец, чтобы подчеркнуть значение своих слов, — … если вы не рассчитываете на что-то большее, чем просто приятная беседа, с вопросами о здоровье, да одной-двумя ссылками на гробницу Зонка, то я бы посоветовал вам сесть здесь на стул, не трогаясь с места дождаться вечернего автобуса, а затем счастливо и в безопасности вернуться в Фексельбург.
Глауен с сомнением посмотрел сквозь окно на семинарию.
— Вы говорите о них, как о семье гоблинов.
— Они философы. Им уже надоели докучливые туристы. Они уже устали объяснять, что если бы гробница Зонка находилась где-то поблизости, то они бы ее давным-давно нашли. Теперь они уже не отвечают на стук в дверь. Если кто-то постучится более трех раз, то они выливают на него или на нее ведро помоев.
— Думается, это приведет в замешательство любого вежливого посетителя.
— Не всегда. Двое туристов снова забрались по склону и постучали второй раз. Когда им открыли дверь, они сказали, что являются студентами-архитекторами и хотят осмотреть конструкцию семинарии. Члены ордена сказали: «Конечно! Но сначала, как диктуют наши внутренние правила, вы должны познакомится с нашей жизнью». «Обязательно» — воскликнули студенты, надеясь на краткую пятиминутную беседу. «Мы с удовольствием послушаем про вашу жизнь». Их провели, одели в серые одежды и целый год обучали Элементарному Синтораксису. Наконец, им разрешили осмотреть семинарию. Но теперь они уже хотели только одного: выбраться оттуда. Они сбежали с утеса, крича и махая руками. Они купили билет до Фексельбурга на ближайший автобус. Когда я предложил им купить и обратный билет, они только замахали руками и сказали, что больше никогда в жизни сюда не вернутся.
— Похоже, это очень просвещенные философы, — сказал Глауен.
— Другая пара туристов забралась по заднему склону, надеясь там найти или гробницу, или проход. Они так и не вернулись. Кто-то говорил, что они упали в помойную яму семинарии. Насколько я знаю, были и другие; но я никогда не считал туристов.
— Разве полиция Фексельбурга не защищает туристов?
— Конечно, защищает. Полицейские просят приезжих держаться подальше от Поганской точки.
— Мне плевать и на Зонка и на его сокровища. Мне нужна совершенно другая информация. Но я бы не хотел рисковать взбираясь по склону или нарваться на отповедь. А есть телефонная связь с семинарией?
— Вот, пожалуйста. Давайте я позвоню и прозондирую почву. Как ваше имя?
— Я капитан Клаттук со станции Араминта на Кадволе.
— И по какому делу?
— Это я объясню им лично.
Начальник станции сто-то сказал в телефон, подождал, потом сказал что-то еще. Потом он повернулся к Глауену.
— Им безразлично ваше звание. Они хотят знать по какому делу вы к ним приехали.
— Мне нужна информация в отношении Огмо Энтерпрайсис.
Начальник станции снова заговорил в телефон, затем сказал Глауену.
— Они не знают, о что вы имеете в виду.
— Не так давно шесть человек из семинарии посетили Кадвол. Я бы хотел узнать, кто им продал билеты. Это единственное, что меня интересует.
Начальник станции пересказал эту информацию в трубку телефона, выслушал ответ, положил трубку и медленно повернулся к Глауену.
— Я поражен до глубины души.
— Чем?
— Они согласились поговорить с вами.
— Это так удивительно?
— В какой-то мере. Они почти не принимают пришельцев. Поднимитесь по дороге и постучите в дверь. Когда вас встретят, спросите Орден Заа. Осторожней, мой друг! Это странные люди!
— Я очень вежливо задам свои вопросы. Если они не сподобятся мне ответить на них, то я просто уйду. Другого выбора у меня нет.
— Очень разумный план.
Начальник станции проводил Глауена до выходной двери. На пороге они вместе понаблюдали за толкающейся толпой зубенитов.
— Как вы умудряетесь отличать мужчин от женщин? — поинтересовался Глауен.
— Это любимый вопрос туристов! Я всем отвечаю так: «А зачем мне это надо?»
— Вы никогда не пытались познакомиться с какой-нибудь местной леди?
— Фу! Это, как говориться, пустая трата энергии. Они обращают на меня внимание не больше, чем на горного козла, — он указал на противоположную сторону площади, — Вон там начинается дорога на холм.
Глауен, пригнув голову, пересек площадь, насквозь продуваемую леденящим северным ветром. Там где от площади начиналась дорога висела вывеска, гласящая:
«Семинария Мономантики
Осторожно! Держитесь в стороне!»
Юноша проигнорировал вывеску и начал подниматься по склону.
Семинария маячила на фоне неба. Дорога сделала последний поворот и вывела его к фасаду строения. Перед тремя ступеньками, ведущими к тяжелой бревенчатой двери, Глауен остановился и перевел дыхание. В тусклых лучах Зонка, пред ним предстала панорама мира, совершенно отличного от его родного. Внизу лежал город, состоящий из красно-коричневых, коричневых и темно-красных строений с черными крышами столпившихся вокруг площади. За городом начинались возделанные земли, защищенные рядами деревьев, за которыми, теряясь в тумане, протянулась степь.
Глауен повернулся к семинарии. Он расправил плечи, одернул куртку и осмотрел фасад здания. Высокие
