— Мне кажется здесь чуть-чуть перебрали этого неоклассического романтизма, — заметил он, — Несомненно, это причуды Миллиса. Мне говорили, что у Спанчетты вкусы простые и скромные.
— Я тоже так подозреваю, — согласился Шард. — Жаль что мы лишимся сегодня удовольствия увидеть Спанчетту. Хотя, если Арлеса будут казнить, то нам вскоре представится такая возможность.
В помещение ворвалась Спанчетта все еще в утреннем халате из плиссированного лилового атласа и в розовых пуховых тапочках. Масса ее буйных черных волос была заправлена в кружевной цилиндр, из которого сверху выбивались особо непокорные пряди. Она переводила взгляд с одного лица на другое.
— Что здесь за сумятица? Бодвин Вук. Шард А это кто? Глауен? В форме? Впечатляющая группа сановников.
— Боюсь, тут произошла какая-то ошибка. — сказал Бодвин Вук с легким поклоном. — Мы просили Арлеса.
— Арлес отдыхает. Что вам надо?
— В основном то, что мы вызывали Арлеса, а появилась ты.
— Ну и что из этого? Я его мать.
— Это так. И все же, как это можно заметить по нашей форме, мы здесь по официальному делу, а более точно, мы расследуем убийство Сессили Ведер.
Спанчетта откинула голову назад и прищурила глаза.
— Убийство? Зачем использовать это ужасное слово, когда ничего еще не доказано? Я например слышала из надежного источника, что она просто, самым безобразным образом, сбежала с любовником из внешнего мира. Во всяком случае, это дело никак не касается Арлеса.
— Вот именно это мы и надеемся установить. Пожалуйста, приведите его немедленно сюда, или я попрошу сержанта Глауена, при необходимости, привести его сюда силой.
Спанчетта бросила на Глауена испепеляющий взгляд.
— В это нет необходимости. Я сейчас схожу, узнаю, хочет ли он с вами говорить.
Она резко развернулась и вышла из комнаты.
Прошло десять минут, все это время из-за стены доносились отголоски эмоционального контральто Спанчетты и ворчанье Арлеса.
Наконец в комнату вошел предводитель Дерзких Львов. На нем был коричневый домашний халат и красные кожаные тапочки экстравагантного покроя. На какое-то мгновение он нерешительно остановился в дверях, переводя взгляд с одного лицо на другое, затем, после того как его подтолкнула вперед Спанчетта, вошел в комнату.
— Я думаю, нам лучше пройти в квартиру, — сказал Бодвин Вук, — Где мы можем спокойно поговорить?
— Пойдемте, — коротко сказала Спанчетта и провела их в соседнюю комнату.
— Это вполне подойдет, — сказал Бодвин Вук, — Арлес, ты можешь сесть вон там. А ты, Спанчетта, нам больше не нужна. Можешь идти.
— Минуточку! — огрызнулась Спанчетта, — В чем его обвиняют?
— На данный момент пока еще ни в чем. Арлес, если ты хочешь, то можешь пригласить сюда Фратано, или какого-нибудь другого советника, или даже свою мать, а можешь поговорить с нами наедине, наконец, ты можешь просто отказаться с нами разговаривать. Но в последнем случае мы задержим тебя у нас и будем вести самостоятельно расследование.
— На каком основании? — воскликнула Спанчетта, — Я должна знать!
— Ну… мы без сомнения что-нибудь наскребем. Арлес, у тебя есть какие-нибудь соображения на этот счет?
Арлес облизал свои пухлые губы и бросил косой взгляд в сторону матери.
— Я буду разговаривать с вами один на один, — капризно заявил он.
Наконец Спанчетта вышла и Шард закрыл за ней дверь.
— Ну а теперь, — сказал Бодвин Вук, — отвечай на наши вопросы просто, прямо и без всякого увиливания. От тебя никто не требует, чтобы ты обвинил сам себя, но если ты знаешь о чей бы то ни было вине, то ты должен это сообщить. Ты знаешь, кто убил Сессили Ведер?
— Конечно нет!
— Опиши, пожалуйста, подробно все свою действия в ту ночь, когда она была убита.
Арлес откашлялся.
— Что бы я не делал, это не имеет никакого отношения к Сессили.
— Ну, это ты так считаешь. Мы знаем, что ты покинул пост у общежития, переоделся в костюм Дерзкого Льва и тебя видели, как ты возвращал грузовик на грузовой двор.
— Это невозможно, — сказал Арлес, — Меня там не было. У вас не верная информация.
— А где же ты был?
Арлес взглянул на дверь и заговорил, понизив голос:
— У меня было свидание с юной леди. Я назначил его еще до того, как узнал про патруль и мне не хотелось его пропустить.
— И кто же эта юная леди?
Арлес еще раз кинул взгляд в сторону двери и заговорил так тихо, что его было еле слышно.
— Моей матери очень не нравится эта девушка. Если она узнает про это свидание, она придет в ярость.
— Так кто эта девушка?
— Моя мать об этом узнает?
— Вполне возможно. Твое отвратительное поведение замалчиваться не будет, и ты несомненно понесешь соответствующее наказание.
— Наказание за что? Это было просто глупо, маршировать в темноте вдоль забора. Для такого патрулирования одного человека хватает за глаза и за уши.
— Может и так. Почему Кеди не доложил о твоем отсутствии?
— Он знал куда я пошел, что я именно там, а ни где-нибудь еще, и прекрасно представлял, что подобный рапорт просто поднимет шумиху на пустом месте. Поэтому он и согласился ничего пока не говорить. Не забывайте, что мы оба Дерзкие Львы!
— Я это запомню. У тебя будет возможность попрактиковаться в рычанье, когда тебя будут пороть.
— Пороть? — голос Арлеса сорвался на визг.
— Я не могу прогнозировать приговор. Возможно, ты и не получишь всего того, что заслужил. Кто эта юная леди?
— Девушка, с которой я познакомился в карнавальной труппе. Ее зовут Друсилла вне-Лаверти.
— И где вы с ней проводили время?
— В темном уголку под деревом, где мы могли наблюдать фантасмагорию. А после этого мы просто сидели и разговаривали.
— Вас кто-нибудь видел?
— Конечно! Многие! Я просто не знаю, обратил ли кто-нибудь на нас внимание.
Последовала пауза. Потом вопрос задал Глауен:
— А как насчет костюма? Ты что, принес его с собой на патрулирование?
Арлес просто пожал плечами, очевидно, считая, что вопросы Глауена ниже его достоинства.
— Отвечай на заданный тебе вопрос, — мягко сказал Бодвин Вук.
— Я оставил свой костюм в Доме Клаттуков. Я не хотел терять время, поэтому пошел в гардероб карнавальной труппы и взял там костюм с головой горгульи. Никто не заметил разницы. Даже Дерзкие Львы.
— Понятно. А что потом?
— Еще до наступления полуночи я скинул костюм и пошел на пост, где обнаружил, что все патрули были сняты. Все было в порядке, и я решил, что не нанес своим отсутствием никакого вреда.
Бодвин Вук с глубоким осуждением покачал головой.
— История не красивая, — сказал он своим грубым гнусавым голосом, — ты пренебрег своими обязанностями. Ты подделал документы и подвел доверие своего старшего офицера… Что ты на это скажешь?
