Заговорили другие. Колдун Войонд определил известный космос как тень мира, которым правят призраки, сами в своём существовании зависящие от психической энергии людей. Набожный Субукул отверг эту схему, как противоречащую Протоколам Гилфига.
Спор продолжался бесконечно. Кьюджел и ещё несколько человек, включая Лодермюльха, соскучились и начали играть на деньги, используя кости, карты и фишки. Ставки, вначале номинальные, начали расти. Лодермюльх сначала немного выигрывал, потом проиграл гораздо большую сумму, а Кьюджел между тем выигрывал ставку за ставкой. Вскоре Лодермюльх бросил кости, схватил Кьюджела за руку, потряс её, и из рукава вывалилось несколько аналогичных костей.
– Ну, – взревел Лодермюльх, – что у нас здесь? Я заметил мошенничество, и вот доказательство! Немедленно верни мои деньги!
– Как ты можешь так говорить? – возмутился Кьюджел. – Почему ты ко мне придираешься? Я ношу кости – ну и что? Или мне нужно было бросить свою собственность в Скамандер, прежде чем приниматься за игру? Ты унижаешь мою репутацию.
– Что мне до этого? – возразил Лодермюльх. – Я хочу вернуть свои деньги.
– Невозможно, – ответил Кьюджел. – Несмотря на всю твою болтовню, ты ничего не доказал.
– Доказательства? – взревел Лодермюльх. – А разве нужны ещё доказательства? Посмотрите на эти кости, на одних одинаковые обозначения на трех сторонах, другие катятся с большим усилием, потому что отяжелены с одного конца.
– Всего лишь любопытные редкости, – объяснил Кьюджел. Он указал на колдуна Войонда, который внимательно слушал. – Вот человек с острым глазом и умом; спроси у него, видел ли он какие-нибудь незаконные действия.
– Ничего не видел, – объявил Войонд. – По моему мнению, Лодермюльх поторопился со своими обвинениями.
Гарстанг, слушавший спор, вышел вперёд. Он заговорил голосом, одновременно рассудительным и умиротворяющим:
– В такой группе, как наша, очень важно взаимное доверие, мы ведь все гилфигиты. Не может быть и речи о злобе и обмане. Разумеется, друг Лодермюльх, ты неправильно оценил действия нашего друга Кьюджела.
Лодермюльх хрипло рассмеялся.
– Если такое поведение отличает особо набожных, я рад, что не отношусь к таким! – С этими словами он отошёл в угол плота, сел и с отвращением и злобой посмотрел на Кьюджела.
Гарстанг расстроенно покачал головой.
– Боюсь, Лодермюльх чувствует себя оскорблённым. Вероятно, Кьюджел, чтобы восстановить дружеские отношения между вами, ты вернёшь золото…
Кьюджел резко отказался.
– Это вопрос принципа. Лодермюльх покусился на самое ценное моё достояние – на мою честь.
– Такое отношение похвально, – сказал Гарстанг, – а Лодермюльх повёл себя бестактно. Но ради дружбы… нет? Ну, что ж, не могу спорить. Гм. Всегда возникают неприятности. – Качая головой, он удалился.
Кьюджел собрал свой выигрыш, подобрал кости, которые Лодермюльх вытряс у него из рукава.
– Неприятный инцидент, – сказал он Войонду. – Деревенщина, этот Лодермюльх! Всех оскорбил; все прекратили игру.
– Вероятно, потому, что к тебе перешли все деньги, – предположил Войонд.
Кьюджел с удивлённым видом рассматривал свой выигрыш.
– Никогда не думал, что выиграю так много! Может, примешь часть суммы, чтобы мне было легче нести?
Войонд согласился, и деньги перешли из рук в руки.
Вскоре после этого, когда плот спокойно плыл по реке, солнце тревожно вздрогнуло. Пурпурная плёнка, похожая на тусклое пятно, возникла на его поверхности, потом исчезла. Некоторые пилигримы в тревоге и страхе с криками забегали по плоту.
– Солнце темнеет! Готовьтесь к холоду!
Гарстанг, однако, успокаивающе поднял руки.
– Успокойтесь все! Дрожь прошла, солнце прежнее!
– Подумайте! – с жаром сказал Субукул. – Неужели Гилфиг позволит совершиться катастрофе как раз в то время, как мы плывём на поклонение Чёрному Обелиску?
Все успокоились, хотя каждый по-своему интерпретировал это событие. Смотритель Витц увидел в этом аналогию с временным отказом зрения; проходит, когда несколько раз мигнёшь. Войонд объявил:
– Если мы благополучно доберёмся до Эрзы Дамат, я обещаю следующие четыре года посвятить планам восстановления прежней силы солнца! – Лодермюльх мрачно заметил, что ему все равно: пусть солнце темнеет и пилигримы ощупью добираются на Светлый обряд.
Но солнце светило, как и прежде. Плот спокойно плыл по великому Скамандеру; берега стали такими низкими и лишёнными растительности, что казались тёмными линиями на горизонте. День прошёл, и солнце, казалось, опускается прямо в реку, испуская темно-багровый свет, который постепенно тускнел и темнел по мере исчезновения солнца.
В сумерках разожгли костёр, вокруг него собрались пилигримы и поужинали. Говорили о потемнении солнца, много было рассуждений эсхатологического характера. Субукул считал, что вся ответственность за жизнь, смерть и будущее принадлежит Гилфигу. Хакст, однако, заявил, что чувствовал бы себя спокойнее,
