— Ваш завтрак, госпожа Ниссифер!
— Унесите его, — раздался хриплый шёпот из каюты. — Я не хочу завтракать.
Порриг пожал плечами и как можно быстрее убрался из-под дверей каюты вместе с подносом, ибо вонь Ниссифер до сих пор ощущалась на корабле.
В обед повторилось то же самое, и Кугель приказал Порригу больше не приносить Ниссифер еды до тех пор, пока она не появится в столовой.
Днём Иванелло вытащил лютню с длинным грифом, украшенным бледно-голубым бантом, и принялся в такт нежным аккордам распевать сентиментальную балладу. Изумлённые мимы пришли посмотреть на это, что послужило поводом для всеобщего обсуждения, слышат ли они музыку и понимают ли вообще, чем занят Иванелло. Как бы то ни было, они улеглись на живот, положив подбородки на сложенные пальцы, и уставились на Иванелло серьёзными серыми глазами, в которых отражалось, как могло показаться, немое восхищение. Иванелло настолько осмелел, что решился погладить короткие чёрные волосы Сказьи. В тот же миг Саш и Рлайс пододвинулись поближе, и ему пришлось погладить их тоже.
Довольный своим успехом, улыбающийся Иванелло заиграл и запел новую балладу, а Кугелю оставалось лишь угрюмо смотреть из своей палатки на баке.
В тот день караван миновал лишь одну деревню, Порт-Титус, и местность сделалась ощутимо более дикой. Впереди возвышался массивный каменный обрыв, в котором вода проточила узкое ущелье, по нему, тесно прижавшись к берегу реки, змеилась дорога.
В середине дня караван наткнулся на артель лесорубов, занятых погрузкой леса на баржу. Вармус остановил караван. Спрыгнув из коляски на землю, он пошёл, чтобы навести справки, и узнал тревожную новость: часть горы обрушилась в ущелье, сделав дорогу вдоль реки непроходимой.
Лесорубы вышли на дорогу и указали на холмы на севере.
— Через милю будет просёлочная дорога. Она ведёт к проходу Тюнера и дальше через Илдишскую Пустошь. Через две мили дорога разветвляется, и вам будет нужно повернуть направо, обогнуть ущелье, а потом спуститься к озеру Заол и Каспара-Витатус.
Вармус обернулся и оглядел проход.
— А как дорога, опасна она или нет?
Самый старый лесоруб ответил:
— Мы не знаем наверняка, потому как в последнее время никто не спускался по проходу Тюнера. Это само по себе может быть дурным знаком.
В разговор вступил другой:
— В трактире «У переправы» я слыхал толки о банде кочевников за Карстом. Говорят, они жестокие и коварные, но поскольку боятся темноты, то по ночам не разбойничают. Вас много, и вряд ли что-то угрожает, разве что нападут из засады. Но вам надо быть начеку.
Самый молодой лесоруб тоже не остался в стороне. — А как же горные гоблины? Разве они не серьёзная угроза?
— Ба! — сказал старик. — Все это россказни, навроде ветряных чертей за каждым кустом, которыми пугают младенцев.
— И все-таки они существуют! — упрямо заявил юный лесоруб. — Так, по крайней мере, мне говорили.
— Ба! — воскликнул старый лесоруб во второй раз. — Они там, в трактире «У переправы», пиво хлещут галлонами, а потом по пути домой видят гоблинов и чертей за каждым кустом.
Второй лесоруб задумчиво сказал:
— Я поясню свою философию. Лучше остерегаться горных гоблинов и ветряных чертей и никогда не увидеть, чем не бояться и позволить им застать тебя врасплох.
Старый лесоруб сделал повелительный знак.
— Возвращайтесь к работе! Ваши сплетни задерживают этот важный караван.
Затем добавил, обращаясь к Вармусу:
— Ступайте по проходу Тюнера. Через восемь дней вы должны быть в Каспара-Витатусе.
Вармус вернулся в экипаж. Караван двинулся в путь. Через милю показалась просёлочная дорога, ведущая к проходу Тюнера, и Вармус неохотно повернул туда.
Просёлочная дорога вилась то вверх, то вниз по холмам, по проходу Тюнера, затем вышла на плоскую равнину.
Время уже подходило к закату. Вармус решил остановиться на ночлег там, где из рощи чёрных деодаров вытекал ручеёк. Он тщательно расставил повозки и коляски, затем установил защитную изгородь из металлических прутьев, которые, будучи активированы, стреляли полосами пурпурного света в каждого, кто дерзнул бы покуситься на лагерь. Изгородь защищала караван от ночных хунов, эрбов и зелесиней.
Снова разожгли огромный костёр, наломав дров в роще деодаров. Привилегированные пассажиры отведали три предварительных блюда, поданных Порригом на «Аввентуре», затем присоединились к обычным пассажирам, ужинавшим хлебом, рагу и солёной зеленью.
Вармус подал вина, правда, чуть менее щедро, чем накануне.
После ужина Вармус обратился к обществу:
— Как всем вам известно, мы сделали крюк, который не должен ни причинить нам неудобств, ни, как я надеюсь, задержать нас в пути. Однако сейчас мы путешествуем по Илдишской Пустоши, которая мне не знакома. Я считаю себя обязанным принять особые меры безопасности. Вы заметите нашу защитную изгородь, которая должна отпугивать незваных гостей.
Иванелло не удержался от шутливого замечания:
— А вдруг они запрыгнут на изгородь? Вармус не обратил на него никакого внимания.
— Изгородь опасна! Не приближайтесь к ней. Доктор Лаланк, вы должны как можно более понятно объяснить вашим подопечным об этой опасности.
— Я это сделаю.
— Илдишская Пустошь — дикое место. Мы можем столкнуться с кочевниками за Карстом или даже с самим Великим Эрмом. Этот народ, люди и полулюди, совершенно непредсказуемы. Поэтому я устанавливаю постоянное дежурство. Кугель, который путешествует на «Аввентуре» и живёт на носу, будет нашим главным дозорным. Он проницателен, остроглаз и подозрителен; кроме того, он ничем не занят. Я буду караулить со своего места в головном экипаже, а Славой из последней повозки будет нашим арьергардом. Но именно в Кугеле, у которого будет обзор на равнину, мы будем искать нашу защиту. Это все, что я хотел вам сказать. Можете продолжать веселиться.
Клиссум прочистил горло и вышел вперёд, но прежде чем успел продекламировать хотя бы слог, Иванелло взял лютню и, с силой ударяя по струнам, запел довольно пошлую балладу. Клиссум так и остался стоять с застывшей на лице страдальческой улыбкой, затем повернулся и пошёл на своё место.
С севера задул ветер, раздувший пламя и вызвавший клубы дыма. Иванелло беспечно выругался. Он отложил лютню и начал играть с мимами, которые, как и прежде, были буквально загипнотизированы музыкой. Сегодня он ещё больше осмелел в своих ласках, но не встретил никакого сопротивления, пока поровну распределял свои ухаживания между всеми тремя.
Кугель смотрел на это с явным неодобрением. Он проворчал доктору Лаланку:
— Иванелло совращает ваших подопечных.
— Вполне возможно, что его намерения именно таковы, — согласился доктор Лаланк.
— И вас это не заботит?
— Нисколько.
Клиссум снова вышел вперёд и, держа перед собой свиток с рукописью, с улыбкой обвёл попутчиков взглядом.
Иванелло, отклонившись назад в объятия Саш, с Рлайс, прижавшейся к нему с одного бока, и Сказьей — с другого, взялся за лютню и извлёк из неё несколько заунывных аккордов.
Клиссум, казалось, чуть было не разразился гневными жалобами, но тут ветер швырнул клуб дыма прямо ему в лицо, и он, кашляя, удалился. Иванелло, усевшись так, что его каштановые кудри ярко блестели в свете костра, улыбнулся и заиграл на лютне глиссандос.
Эрмолде возмущённо обошла костёр и остановилась, презрительно глядя на Иванелло. Срывающимся голосом он сказала:
