очень полезна при некоторых детских болезнях. Моя жена может вам это подтвердить.
Но она ничего не сказала. Она презрительно отвернулась и вышла из комнаты, – и это единственный эпизод в нашей жизни, о котором мы никогда не говорим. С тех пор дни наши текут мирно и невозмутимо.
(Таким испытаниям, как мистер Мак-Вильямс, подвергались лишь очень немногие женатые люди. И потому автор полагает, что новизна предмета представит некоторый интерес для читателя.)
Разговор с интервьюером
Вертлявый, франтоватый и развязный юнец, сев на стул, который я предложил ему, сказал, что он прислан от «Ежедневной Грозы», и прибавил:
– Надеюсь, вы не против, что я приехал взять у вас интервью?
– Приехали для чего?
– Взять интервью.
– Ага, понимаю. Да, да. Гм! Да, да. Я неважно себя чувствовал в то утро. Действительно, голова у меня что-то не варила. Все-таки я подошел к книжному шкафу, но, порывшись в нем минут шесть-семь, принужден был обратиться к молодому человеку. Я спросил:
– Как это слово пишется?
– Какое слово?
– Интервью.
– О, боже мой! Зачем вам это знать?
– Я хотел посмотреть в словаре, что оно значит.
– Гм! Это удивительно, просто удивительно. Я могу вам сказать, что оно значит, если вы… если вы…
– Ну что ж, пожалуйста! Буду очень вам обязан.
– И-н, ин, т-е-р, тер, интер…
– Так, по-вашему, оно пишется через «и»?
– Ну конечно!
– Ах, вот почему мне так долго пришлось искать.
– Ну а по-вашему, уважаемый сэр, как же надо писать это слово?
– Я… я, право, не знаю. Я взял полный словарь и полистал в конце, не попадется ли оно где-нибудь среди картинок. Только издание у меня очень старое.
– Но, друг мой, такой картинки не может быть. Даже в самом последнем изд… Простите меня, я не хочу вас обидеть, но вы не кажетесь таким… таким просвещенным человеком, каким я себе вас представлял. Прошу извинить меня, я не хотел вас обидеть.
– О, не стоит извиняться! Я часто слышал и от таких людей, которые мне не станут льстить и которым нет нужды мне льстить, что в этом отношении я перехожу всякие границы. Да, да, это их всегда приводит в восторг.
– Могу себе представить. Но вернемся к нашему интервью. Вы знаете, теперь принято интервьюировать каждого, кто добился известности.
– Вот как, в первый раз слышу. Это, должно быть, очень интересно. И чем же вы действуете?
– Ну, знаете… просто в отчаяние можно прийти. В некоторых случаях следовало бы действовать дубиной, но обыкновенно интервьюер задает человеку вопросы, а тот отвечает. Теперь это как раз в большой моде. Вы разрешите задать вам несколько вопросов для уяснения наиболее важных пунктов вашей общественной деятельности и личной жизни?
– О пожалуйста, пожалуйста. Память у меня очень неважная, но, я надеюсь, вы меня извините. То есть она какая-то недисциплинированная, даже до странности. То скачет галопом, а то за две недели никак не может доползти куда требуется. Меня это очень огорчает.
– Не беда, вы все-таки постарайтесь припомнить, что можете.
– Постараюсь. Приложу все усилия.
– Благодарю вас. Вы готовы? Можно начать?
– Да, я готов.
– Сколько вам лет?
– В июне будет девятнадцать.
– Вот как? Я бы дал вам лет тридцать пять, тридцать шесть. Где вы родились?
– В штате Миссури.
– Когда вы начали писать?
– В тысяча восемьсот тридцать шестом году.
– Как же это может быть, когда вам сейчас только девятнадцать лет?
– Не знаю. Действительно, что-то странно.
– Да, в самом деде. Кого вы считаете самым замечательным человеком из тех, с кем вы встречались?
