политическую мысль и в штыки встречало патриотизм, основанный на их собственных концепциях, на доводах их рассудка, патриотизм, с чесгыо прошедший через горнило их совести. И что же? В результате патриотизм был не более, как залежалый товар, получаемый из вторых рук. Патриот не знал, когда и откуда взялись у него его взгляды, да его это и не трогало, коль скоро он был с теми, кто, по его мнению, составлял большинство– а ведь только это важно, и надежно, и удобно. Вы, может быть, думаете, читатель, что среди ваших знакомых найдутся хотя бы трое, у которых действительно есть какие–то доводы для патриотизма именно их толка, и они могут вам привести их? Не трудитесь искать — вас ждет разочарование. Вы скорее всего обнаружите, что знакомые ваши получили свой рацион патриотизма из общей кормушки и в приготовлении его никакого участия не принимали.
Воспитание может творить чудеса. Оно побудило американцев противиться Мексиканской войне, потом побудило их согласиться с тем, что они считали мнением большинства (патриотизм большинства — привычный патриотизм!), и как ни в чем не бывало отправиться воевать. До Гражданской войны оно заставляло Север мириться с рабовладением и сочувственно относиться к интересам рабовладельцев; в интересах рабовладельцев оно заставило Массачусетс встать в оппозицию к федеральному флагу; видя в нем флаг раскольников, Массачусетс отказался водрузить его на здании своего капитолия. А потом, постепенно, воспитание людей в этом штате стало давать крен в другую сторону, и массачусетцы в гневе устремились на Юг, чтобы сражаться под этим самым флагом против ранее охраняемых ими интересов.
Воспитание может сделать все. Ему доступен любой взлет и любое падение. Безнравственное оно может превратить в нравственное, а нравственное объявить безнравственным; оно может разрушать принципы и вновь создавать их, оно может ангелов низводить до простых смертных и простых смертных возводить в ангелы. И любое из этих чудес оно может сотворить за какой–нибудь год, даже за полгода.
А если так, то ведь можно воспитать в людях способность самим создавать свой патриотизм, вынашивать его в голове и в сердце, строить его по концепциям собственным, а не подсказанным. Можно воспитать людей так, чтобы они не делались патриотами по приказу, подобно тому как австрийцы исповедуют свою религию.
ЧЕЛОВЕКУ, ХОДЯЩЕМУ ВО ТЬМЕ
Из нью–йоркской газеты 'Трибюн', в рождественский сочельник:
'Народ в Соединенных Штатах встречает рождество, исполненный бодрости и надежд. Это свидетельствует о всеобщем довольстве и счастье. Брюзга–критикан, который нет–нет да и заведет свою шарманку, вряд ли найдет себе слушателей. Большинство людей только подивятся, откуда такой взялся, и пройдут мимо'.
Из газеты 'Сан', Нью–Йорк:
'Задачей этой статьи не является описание страшных преступлений против человечества, которые совершаются в политических целях в некоторых кварталах Ист–Сайда, пользующихся наиболее дурной славой. Эти преступления нельзя описать никаким пером. Единственная задача, которую автор ставит перед собой, – это дать огромному числу более или менее беспечных жителей прекрасного города Нью–Йорка некоторое представление о том, как губят мужчин, женщин и детей в самой густонаселенной и самой незнакомой им части этого гиганта Нового Света. Если у кого–нибудь из читателей приведенный здесь материал вызовет недоверие или чувство незаслуженной обиды, то им могут быть предъявлены в подтверждение даты, фамилии и адреса. Здесь зафиксированы факты и наблюдения, без выдумки и без прикрас.
Представьте себе, если можете, часть городской территории, полностью находящуюся под властью одного лица, без разрешения которого нельзя вести никакое законное или незаконное дело; где незаконные дела всячески поощряются, а законные преследуются; где по вечерам почтенные граждане вынуждены закрывать наглухо окна и двери своих жилищ и задыхаться от жары в душных комнатах, боясь выйти на крылечко дома, хотя только там и можно глотнуть свежего воздуха; где голые женщины пляшут по ночам на улицах, а бесполые мужчины, как хищники, рыщут в темноте в поисках жертв своей профессии – профессии, которая не только не преследуется полицией, но, наоборот, пользуется ее покровительством; где малые дети уже знают, что такое проституция, и девочек с самого юного возраста обучают искусству Фрины; где американские девушки, взращенные в духе строгих правил американской семейной жизни и вывезенные из маленьких городков в штатах Нью–Йорк, Массачусетс, Коннектикут и Нью–Джерси, содержатся совсем как в тюрьме, пока не утратят всякого подобия женственности; где мальчуганов с малолетства обучают приводить 'гостей' в публичные дома; где существует общество молодых мужчин, единственным занятием которых является совращение юных девушек и помещение их в дома терпимости; где человеку, идущему по улице со своей женой, бросают в лицо оскорбления; где в больницах и диспансерах лечатся главным образом дети, зараженные недетскими болезнями; где убийства, изнасилование, грабеж и воровство – как правило, а не как исключение – остаются безнаказанными, – короче говоря, где политические воротилы извлекают прибыли из самых ужасных форм порока'.
Та же газета 'Сан' в канун рождества напечатала следующее сообщение из Китая (курсив мой. – Марк Твен):
'Его преподобие мистер Амент, представитель Американского Бюро заграничных христианских миссий, вернулся из поездки, которую он предпринял с целью собрать контрибуцию за ущерб, нанесенный боксерами. Куда бы он ни приезжал, он всюду заставлял китайцев платить. Мистер Амент заявляет, что в настоящее время все подведомственные ему местные христиане обеспечены. Его паства составляла 700 человек, и из этого числа 300 убито. Мистер Амент взыскал по 300 таэлей за каждого погибшего и добился полного возмещения стоимости всего уничтоженного имущества христиан. Вдобавок он наложил штраф, в тринадцать раз превышающий сумму контрибуции. Эти деньги пойдут на распространение евангельского учения.
Мистер Амент заявляет, что он получил скромную компенсацию по сравнению с той, которая досталась католикам, взимающим, кроме денег, еще жизнь за жизнь. За каждого убитого католика требуют по 500 таэлей. В районе Вэньчжоу убито 680 католиков, и за это европейские католики, находящиеся здесь, требуют 750000 связок монет и 680 голов китайцев.
В беседе мистер Амент коснулся отношения миссионеров к китайцам. Он сказал: 'Я решительно отрицаю, что миссионеры мстительны, что они, как правило, грабили 'ли делали после осады что–нибудь такое, чего не требовали обстоятельства. Лично я осуждаю американцев. Мягкая рука американцев куда хуже, чем бронированный кулак немцев. Если проявлять мягкость по отношению к китайцам, они этим воспользуются...
Здесь восприняли как забавную шутку сообщение, что французское правительство собирается вернуть добро, награбленное его солдатами. Французские солдаты занимались грабежом еще более систематически, нежели немцы. Факты говорят о том, что сегодня, вооруженные современной техникой, христиане католической веры под флагом Франции грабят селения в провинции Чжили'.
По счастливой случайности все эти радостные вести дошли до нас в сочельник – как раз вовремя, чтобы нам отпраздновать рождество с подобающим весельем и душевным подъемом. Настроение у нас превосходное, мы даже находим уместным откалывать шутки вроде такой: куда ни кинь – все китайцу клин!
Преподобный Амент незаменим на своем посту. Мы требуем, чтобы наши миссионеры в чужих краях воплощали не только благость и милосердие, кротость и доброту, свойственные нашей религии, но также и подлинно американский дух. Первыми американцами были индейцы племени поуни. Вот что о них сообщает учебник истории Маколема:
'Когда белый боксер убивает человека из племени поуни и уничтожает его имущество, другие поуни даже не пытаются отыскать убийцу, а приканчивают первого встречного белого; потом они заставляют какую–нибудь деревню, населенную белыми, возместить наследникам денежную стоимость убитого человека, а также всего уничтоженного имущества; и вдобавок обязывают жителей внести сумму, в
